В начале карьеры во мне было много осуждения. Одиннадцать лет назад я приступила к работе судебного эксперта-психолога и не могла понять, как клиенты, взрослые, состоявшиеся люди, могут так издеваться над собственным ребенком.
Хорошо помню первую семью, которая пришла на экспертизу. Мальчик выглядел напуганным, сидел с опущенными глазами, на лице подергивались мышцы. Он боялся произнести что-либо, особенно правду о своих чувствах. Рядом с мамой сидел вполоборота и никакого желания общаться с ней не проявлял. Папа с горечью рассказывал: «Я приехал к сыну. Бывшая жена не открывает, а Ванька кричит из-за двери: “Папа, не бросай меня, пожалуйста, меня мама бьет”. Я вызвал МЧС и взломал дверь. После этого сына с синяками отправили в больницу, где диагностировали сотрясение мозга, а бывшую жену – в полицию».
С тех пор, все эти годы, я не раз убеждалась: заложниками конфликтных разводов взрослых становятся дети. Но я давно перестала клеймить, порицать расстающихся людей, которые «делят» ребенка. Ими, растерянными взрослыми, не сумевшими сохранить свои отношения в браке, движет боль, острое ощущение ненужности и внутренней пустоты. И когда ты как специалист это ясно понимаешь, то возникает желание не ругать и не осуждать, а помочь.
Это осознание пришло ко мне постепенно, на пятом году работы. И толчком послужила такая история. Однажды на экспертизу вошел мужчина, ногой открыв дверь. Не снимая верхнюю одежду, уселся на стул и буркнул: «У меня есть полчаса. Давайте ваши тесты». Все в нем выдавало человека с большими деньгами, апломбом. На лице – гримаса презрения и высокомерия. Он забрал на прогулке у мамы двухлетнего сына и около года удерживал у себя за забором, отказывая матери во встречах. Неприемлемый насильственный поступок, не имеющий
оправдания. Через полчаса общения он обмяк. А еще спустя 20 минут – заплакал. Я попыталась его понять, а он, найдя сочувствие, которое не мог получить ни от кого, начал выпускать свою боль.
Мне стало очевидно: чтобы обезопасить ребенка, сначала надо помочь родителю, от которого он зависит. А для этого мне как профессионалу необходимо создать особое «бархатное» пространство, в котором человек начинает оттаивать и потихоньку отпускать ярость, горечь, обиды. Я стала решать эти проблемы на практике и убедилась, что иду верным путем.
Давайте попробуем разобраться, что же все-таки происходит в таких случаях. Почему большая часть разводов протекает в разрушительной форме? Измена, абьюз[1], алкоголизм, бедность порождают в семье «вулканические» эмоции, которые взрослые даже и не думают сдерживать. В состоянии взаимного уважения браки не распадаются. Культуры цивилизованного развода с минимальными психологическими потерями в нашей стране, как и в любой другой, – нет. Видимо, так устроена человеческая психика: необходимого уровня осознанности и знаний в нашей обычной жизни не хватает. Бывшие муж и жена неспособны разделить роли супруга и родителя, и в итоге лавиной супружеского негатива накрывает ребенка.
Взрослые люди, состоящие в браке, помимо социальных ролей мужа и жены, являются папой и мамой. Развязывая в личных отношениях войну, они втягивают в нее ребенка. Несмотря на образование, профессию и семейный достаток, родители ведут себя как незрелые люди, вынося межличностный конфликт в сферу воспитания ребенка. В большинстве случаев мы видим, что родитель, с которым остается ребенок, настраивает его против бывшего супруга. Такого родителя мы будем называть «отчуждающим». Родителя, которого отстраняют от воспитания, мы будем называть «отчужденным».
Работая над книгой, я ставила задачу разобраться, благодаря каким проявлениям конфликтный развод пары смещается в детско-родитель-
ские отношения. Я хотела проанализировать и понять истоки пагубного поведения обиженных взрослых и предложить работающие методики помощи всем, кто разводится. Надеюсь, эта научно-популярная книга будет полезна и доступна любому думающему взрослому, перед которым встали непростые вопросы налаживания отношений с собственным ребенком, пострадавшим в результате развода.
Почему эта тема так важна для меня?
Проводя регулярно, день за днем, более десяти лет судебные психологические экспертизы по гражданским спорам, я видела, что самые больные вопросы в парах связаны с «дележкой» детей: с кем из родителей лучше проживать ребенку, как и в каком формате он будет общаться с другим родителем. Таким образом, я получила уникальную возможность, с одной стороны, детально увидеть каждый развод и тщательно проследить семейную ситуацию со всеми индивидуальными особенностями, а с другой – выявить общие черты этого процесса, оценить комплексно, со всех сторон, интересы каждого члена семьи и, конечно, ребенка.
Так сложилось, что помогающие специалисты обычно работают с одним супругом, максимум – с двумя, либо с одним родителем и ребенком. Мое видение ситуации, основанное на экспертной работе, отличается от точки зрения большинства психологов. Я считаю, что категоричные определения: «правый / виноватый», «хороший / плохой» – заведомо пристрастны и проигрышны. Если специалист присоединяется только к одной стороне и отвергает другую, то спор в семье, как правило, не разрешается, а ситуация развода «разруливается» формально.
