Валерий Петрович медленно прохаживался вдоль обветшалых путей, заложив руки за спину. Длиннополый плащ задевал пожухлую траву, цепляя на себя колючки. Лещатый посмотрел на циферблат своих "командирских". Маленькая стрелка указывала вертикально вниз, большая подтягивалась к ней. Валерий Петрович достал сигарету. Председатель колхоза Грицко услужливо щелкнул зажигалкой.
– А если и сегодня не придет? – предположил Лещатый.
– Придет, товарищ уполномоченный, – заверил Грицко, – Сегодня придет, вон туман какой. Вин всегда по такому туману ходит.
– Сдается мне, Григорий Аркадьевич, байки это, – проговорил специалист по аномальным явлениям,– Признайся – хозяйство в упадке, а тут пресса, внимание властей!
И Лещатый, хитро улыбаясь, подмигнул Грицко левым глазом.
– Тю, байки, – всплеснула руками пухлявая стрелочница неопределенного возраста, – А курочки мои тоже байки? Сколько их на этих вот рельсах полегло!
– А ты, Спиридоновна, не серчай, а поди-ка, согрей чайку для товарища уполномоченного,– распорядился председатель.
– Ну, так это я мигом,– обрадовалась Елена Чебрец и скрылась в будке.
Несколько селян из числа зевак уселись прямо на насыпь и достали горилку.
– Аркадич, а может лучше с нами? – предложил тот, что постарше, – И Вы, товарищ ученый? Да Вы не сумневайтесь, напиток как слеза!
– Нет, благодарю,– отказался Лещатый. Похоже, его подозрение о происхождении призрака от паров сивухи подтверждалось.
– Отставить попойку, а то премии лишу, – прикрикнул на селян Грицко.
– Обижаешь, Аркадич! Вне рабочего времени имеем законное право, – возразил предлагавший.
– Чай готов, – позвала Елена Спиридоновна.
Грицко и Лещатый направились к будке. Григорий Аркадьевич скосил взгляд на то, как земляки опрокинули по стаканчику, и сглотнул слюну. Вдруг, белобрысый парень замер, открыв рот. Рука со стаканом опустилась, роняя остатки драгоценной жидкости.
– Идет, – пробормотал он, глядя в одну точку.
Лещатый нахмурился. Железнодорожное полотно было чистым. Он уже хотел произнести речь о вреде зеленого змея – губителя нации и родителя легенд о несуществующих призраках, но тут площадка осветилась ярким светом прожектора, бившего с заброшенной боковой ветки. Туман внезапно рассеялся, и присутствующие ясно увидели, как по проржавевшим, местами разобранным рельсам к ним стремительно приближался старинный паровоз иностранного образца. В звенящей тишине мимо пронесся локомотив с пустой кабиной машиниста, и замелькали плотно зашторенные окна вагонов.
Сердце Лещатого отчаянно стучало. Значит, он все-таки существует, поезд-призрак, не знающий пространственных и временных границ, движимый неведомой силой ниоткуда и в никуда. Существует не только на страницах донесений и статей Черкасова, а тут, прямо перед ним. И можно не только строить гипотезы и до хрипоты спорить на ученых советах о том, как он проникает сквозь время, но и точно знать… Пять метров отделяет его от этого знания. Пять метров между его привычной жизнью и этой загадкой века.
Три вагона пролетели мимо. Все. Нет! Остановить, изучить, понять! Валерий стряхнул оцепенение – другого шанса может не быть! В три прыжка он оказался рядом с последней площадкой. Дверь открыта. Последний рывок. Металл у ручки твердый, настоящий, может быть, слишком холодный для сентября…
Молочный туман окутал рельсы, поглощая поезд, и медленно растворился. Грицко с односельчанами добежали до того места, где исчез призрак. Ничего – ни капли смолы, ни дыма, ни вибрации почвы. Лещатого не было нигде.
Валерий сидел на подножке и смотрел на сгущающийся туман. Вместе с ним нарастала тревога, под ложечкой засосало. Что же он хотел? Ах да, остановить, изучить. Лещатый поднялся и вошел в вагон.
Беспорядок, царивший между сиденьями, свидетельствовал о панике. На крючках возле окон висела одежда, валялись карты и детские игрушки. В проходе между лавками каталась недопитая бутылка ситро. Все говорило о том, что люди спешно покидали поезд, давясь в проходе и забыв о своем имуществе, которое, впрочем, не отличалось особой притязательностью. По всему было видно – здесь проводили досуг простые граждане Рима.
Валерий прошел сквозь тамбур и оказался в вагоне, предназначенном для организованного отдыха. Часть пространства была заставлена игровыми столами, остальные столики были сервированы посудой с недоеденной пищей. Лещатый на секунду задержался у буфетной стойки. Бутерброды с красной рыбой казались вполне съедобными.
Третий вагон явно предназначался для городской элиты – пол был застлан ковровыми дорожками, а двери украшены резными ручками. В открытых купе он заметил уютные диванчики, обитые темным бархатом и освещенные горящими свечами. Но знакомиться с европейским бытом начала столетия в планы Валерия не входило. Он спешил в кабину машиниста. Нужно было как можно скорее остановить поезд.
И вот, наконец, локомотив. В машинном отделении стоял дым и грохот. Жар раскаленных углей опалил лицо, будто бы покинувший свой пост кочегар продолжал незримо подбрасывать их в топку. Лещатый инстинктивно расстегнул плащ и подобрал полы, чтобы не запачкаться. Он немного повозился с тяжелой дверью и проник в кабину. Теперь осталось найти тормозной рычаг и привести его в действие. Валерий поднял взгляд и остолбенел от ужаса. Тусклый свет осветил стайку мечущихся рыб. Поезд мчался по морскому дну. Глубоководный скат, будто в задумчивости, отпрянул от непривычного предмета и некоторое время сопровождал поезд.
