Читать онлайн полностью бесплатно Михаил Касоев - Небо ближе к крышам. Рассказы и повести

Небо ближе к крышам. Рассказы и повести

«Вчерашний человек уже не тот, что сегодняшний». Борхес сказал. Хорхе. Луис. Ежедневно, неизменно и предопределённо каждый человек становится «вчерашним». Эта книга – очевидная попытка не забыть его: человека, ставшего «вчерашним».

Корректор Ольга Рыбина

Дизайнер обложки Вера Филатова


© Михаил Касоев, 2024

© Вера Филатова, дизайн обложки, 2024


ISBN 978-5-0062-1827-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

От автора

В этой книге собраны незатейливые рассказы о вымышленном городе Гуджарати и его разноязычных жителях, вместе с которыми я пытаюсь исследовать абсурд в реальности. Или реальность абсурда.

Иногда это получается нескучно. Как это было когда-то в столице Грузии Тбилиси – прототипе Гуджарати.

Почему город назван именно так? В-третьих, из интереса к Индии, где подсмотренная мной обыденная жизнь по-южному часто бывала невероятно театрализована. Во-вторых, на курдском (этнически моем) языке слово «грузинский» звучит как гюрджи, и именно его вольное развитие привело к появлению Гуджарати. Ну и во-первых, честно, сам не знаю, как всё это (см. выше) смешалось в одной голове…

Главное – вымышленность места действия, в котором, как писал Х. Кортасар, «случались вещи умеренно необычные», позволяет избежать разных – исторических, топонимических, национальных, социальных и т. д. – упрёков.

Действующие герои – это простые, израсходованные временем люди. Мне такое определение нравится больше, чем «маленький человек». Жёстче, правдивее. Ещё мне нравится давать им откровенно странные имена и любить их, чудаков, в том числе и за это. Истории о них, заметно лишённых суверенности, на мировую историю никак не влияющих, часто нелитературно обрываются так же неожиданно, как, бывает, внезапно обрывается и сама жизнь.

Чтение любого из рассказов в этой книге занимает от двух до двадцати минут. Не более. Короткий формат наиболее деликатно, как мне кажется, относится ко времени, которого читателю, увы, неизменно не хватает…

Цикл «Опечатки»

Дворнику не место в космосе

Каждый раз, как в Гуджарати неожиданно портилась погода, бабушка Аджи тревожно обвиняла в этом человечество, с непростительным бахвальством, на грохочущих ракетах, устремившееся в космос.

Как можно приходить в гости к Богу, если Он не зовёт?

Грех это. Вот и наказывает.

Любя…

Пока не строго…

Часто и этот вопрос со вздохами и сетованием на то, что мир устроен не так, как ей хотелось бы, бабо Аджи назидательно обсуждала с дворником Кучу, открывая ему, дурковатому, естественные первосмыслы. Без надежды на понимание.

«Зачат и рождён на земле – нечего в космосе делать. Вот ты, Кучу, зачат потому, что твоя мама „поймала“ твоего папу на красное, одолженное, платье. Кто этого не знает, а? Зачем тебе в космос лезть? Здесь подметай!»

Правопорядок во Вселенной она охраняла как бдительная храмовая стража.

Усердно. Круглосуточно.

«Бабо Аджи, папа Кучу был дальтоник, цвета не различал», – Босли, охотник-любитель, не упускал возможности дуплетом поиздеваться над дворником и раззадорить старуху.

Потный, пахнущий прелой одеждой и всегда без причины весёлый, Кучу, как правило, любые разговоры с собой, о чём бы они ни были, заканчивал каким-то беспечным странным смехом, звучанием напоминавшим камнепад:

– Р-р-рейгана маму е**л. И Гор-р-рбачева – тоже.

Но в тот раз космос почему-то заинтересовал его.

Выяснилось, что Кучу волнуют особенности мочеиспускания космонавтов в условиях «небесомости», как он понимал состояние отсутствия привычной гравитации.

Бабо Аджи допила из гранёного прозрачного стакана, произведённого в год, когда она с родными отмечала своё восьмидесятилетие (как давно это было!), разведённую белым сахарным песком воду – шербет. И с притворным вздохом закурила папиросу: а вот и мой грех, курю много…

Презрительно пережевав во рту поседевший от ужаса перед останками её зубов табачный дым, она спустила его себе в ноги в неопрятно сморщенных, плотных, мутных чулках.

Потом ненадолго подняла вверх мерклые, со слабым сухим отблеском, усталые глаза.

Посмотрела в смущённое небо. Оно привыкло к тому, что Гуджарати живёт гортанным криком. Или стихами долговязого Хабо, с последнего этажа тщательно, разборчиво читающего ему, небу, свои самострочные стихи про «всё правильное», чему, увы, нет места на земле.

А тут бабо Аджи молча просила прощения.

За свой грех.

И грех человечества.

Корабли без якорей

Ну, перепили! Бывает…

Цеховик Партош, прерывая серьёзный тост, стал изображать сильно качающийся (то ли от подземных толчков, то ли от ветра) памятник Ленину, утверждая, что, когда вождь стоит на постаменте с выкинутой вперёд прямой напряжённой рукой, он похож на башенный кран со стрелой. Готовый к стройке! А где стройка, там – и, ха, халтура!

Униформист местного цирка Берду, пьяно, а потому смело пошикав вместе со всеми на разошедшегося Партоша – серьёзный тост всё-таки, – «красиво» продолжил:

– Перед тем как ненадолго и уже с большим нетерпением расстаться до следующей встречи в этом мире или… в ином, давайте выпьем за всех тех – пусть и не все сейчас за столом – «чьи по соседству живут даже сны!»

Все с ним согласились.

Только старик Ломбрэ раздражённо парировал, что по его оценочным подсчётам за все известные тысячелетия, отражённые в арифметике человеческого бытия, «иной мир» так перенаселён, что всем им «в нём», тем более, вновь придётся жить как на коммунальном балконе. Скорее всего, с ещё большим уплотнением. А он, и так изнурённый и замороченный некоторыми, увы, живыми соседями, не всех будет рад видеть снова.



Ваши рекомендации