На мне узкая скрипящая юбка, но он хочет сделать ее еще уже. Широкие мужские ладони тесно обнимают мои бедра и идут вверх, вдавливая плотную ткань в кожу. Он не задирает ее, но обжигает горячим прессом. И влажно дышит мне в затылок, навалившись массивным телом. Он очень сильный и высокий, не спасают ни каблуки, ни природная удача, которая наградила модельным ростом.
Я все равно под ним, все равно вжата в стенку и скована мужским желанием.
– Что я делаю не так? – у него тягучий голос, которым можно озвучивать дамские романы и собирать бурные оргазмы на каждой второй странице. – Скажи мне, Лис.
– Все так.
Здесь так много не так, что устанешь перечислять.
– Я груб с тобой?
Мужчина уводит ладони вперед, по-хозяйски обнимая меня за талию. Медленно разминает мое тело и постепенно опускается ниже, борясь с желанием задрать чертову юбку наверх. А заодно нагнуть меня и завязать с разговорами, которые он принимает за замысловатую прелюдию.
Я же никогда не принимаю одни вещи за другие и пытаюсь развернуться, но он тут же запирает меня в стальных объятиях и притягивает к себе.
– Вот это я готова засчитать за грубость, – говорю мягко, хотя в мыслях могу разве что удавку ему на горло мягко повязать.
Мужчина же коротко и обаятельно смеется, обнажая белые, идеально ровные зубы. Я стараюсь не вглядываться в его по-мужски привлекательное лицо, но детали все равно копятся, и я могу уже составить неплохой автопортрет для художника по граниту. Темные волосы, совсем чуть-чуть тронутые сединой на висках, ухоженная бородка, волевые черты лица и зеленые глаза.
Хищные и глубокие.
Такие я люблю.
У меня такие же, только синие.
А еще у него резко очерченные костяшки на сухих жилистых пальцах. Они сейчас под моей грудью, нащупали жесткий каркас белья и обводят его по контуру. Сукин сын слишком быстро знакомится с моим телом, всего третий день в городе и второй в моей жизни, а забрался так далеко, куда другие рвались неделями.
– Почему ты никогда не называешь меня по имени?
– Этого не было в договоре.
– А личная инициатива? – Он усмехается и делает плавный шаг назад, наконец отпуская меня. – Что бы ты сейчас сделала, не будь договора?
Я разворачиваюсь на каблуках и смотрю на его спокойное заинтересованное лицо.
– Пощечина?
– Хлесткая или легкая?
– Сутенерская. – В его глазах полыхают темные искры, и я ловлю их на лету, отвечая ему тем же порочным взглядом.
– Хорошо, давай. Я разрешаю.
– У меня тяжелая рука.
– Я справлюсь, глупышка.
Он специально произносит “глупышка”, чтобы я не тянула. А меня не надо уговаривать, тем более столь банальным способом, я от души размахиваюсь и прикладываюсь тыльной стороной левой руки. Той самой, на которое он надел большое кольцо, чтобы скрепить нашу сделку. Дорогущий бриллиант царапает его по щеке и чертит царапинку. Черт, слабо! Обидно, хотя можно было догадаться, что у него толстая кожа. Как броня. Но пара капелек крови выступает, и я с насквозь фальшивым видом развожу руками, раскаиваясь.
– Теперь я заслужил имя? – Ему все нипочем, и он холодновато улыбается глазами.
– Константин Павлович.
– Можно без отчества.
– Константин.
Одна из красных капелек тем временем спускается по его скуле. Так что да, он заслужил.
– А короче?
– Констан.
– Хорошо. – Он кивает с улыбкой босса, на которого вдруг свалилось хорошее настроение и милосердие к подчиненным. – Называй меня так.
Он проходит к письменному столу размеренным шагом и поднимает пиджак, который бросил на спинку высокого стула. Достает из кармана пачку сигарет и закуривает. Я замечаю, что у него не зажила рука после недавней потасовки. Не знаю, где он нашел соперника, ведь статус идет впереди него, но костяшки сбиты в кровь. И руки шалят, он случайно дергает зажигалку слишком сильно и смачно проводит огоньком по пальцу, которым зажимает сигарету. И опять ничего, ни один мускул не дрогнул.
Он вообще чувствует боль?
А если каблуком? Да с проворотом?
– У меня еще две недели, Алиса, – он зачем-то напоминает, хотя я не выгляжу как идиотка. – И, мне кажется, я успеваю. Из твоих глаз ушла злость.
Она ушла, потому что я ее увела.
– Нет, Констан, причина в другом, – провожу ладонями по юбке, расправляя ткань, а потом затягиваю поясок туже, – не в тебе. Я выхожу замуж через месяц.
– О, интересно… И кто счастливчик?
– Ты его не знаешь.
– Я почти никого здесь не знаю и не собираюсь наводить справки о нем, не бойся. Без задней мысли спросил.
– Я могу идти? Мы же закончили сегодня?
– Иди, Лис. Но я жду тебя завтра.
И послезавтра, и… Две недели, в общем. Я иду через сумрачный и по-английски унылый кабинет и чувствую его жадный взгляд на моей заднице. Не верю, что у него рано или поздно не сорвет планку и он тут же забудет свою идиотскую игру в мое “да”. Он хочет, чтобы я согласилась, хочет поиметь согласно строгому джентльменскому кодексу. Или просто забавляется, пока есть время.
А я стучу шпильками по паркету и думаю, как вывернуться. Как соблазнить его, пока он соблазняет меня. Или лучше влюбить, чтобы у него точно не встал, если я в слезах пролепечу “нет”. Я умею плакать, когда надо. И умею влюблять в себя даже самых похабных хозяев жизни.
