Сергей Долгов
Мужской ответ
Как-то позвонил мне московский поэт Николай Афёров и попросил помочь ему набрать тексты своих стихов, он собирается их издать. Эта просьба сняла один из кирпичей с моей души, я-то давно знаю, что картина современной русской поэзии без его творчества будет неполной, а между тем, даже в интернете стихов его не найти, разве что, кто-то очень покопается и обнаружит ставропольский альманах «45-я параллель», который его когда-то публиковал.
Непривычно высокий общий уровень его поэзии заставляет вспомнить о, казалось бы, утраченном понятии "культура стиха". Искушённый читатель может со мной не согласиться, с точки зрения поэтической техники, у Николая простой, ямбический репертуар, что до интонации, он чуть ли не монотонен, но абсолютно естественен. И эта органика, подтверждает правоту человека пожившего и давно воспринимающего жизнь не по книгам, а такой, как она есть, не без иронии, но не собирающегося её ни разоблачать, ни олитературивать, позиция, скорей, прозаика, но почему-то в стихах. Отсюда непривычность образа, чуть ли не бытописателя. Быт дан и органичен, становится стройматериалом для стихотворений, и читатель воспринимает его не как метафору, а как проблему бытия сквозь тему "быт и я".
Поэзия Афёрова – это осмысление и, прежде всего, его отношений с женщиной. Пафос не просто отсутствует, напротив, нечто пафосное можно и процитировать, затем, чтобы съязвить.
Хочешь, водки, хочешь сока,
Хочешь, вместе отольём,
Убедиться, что пророка
Нет в отечестве своём.
Но даже за иронией – мысль, слишком основательная, чтобы называть её задней, а женщин – бабами. Опыт жизни – основной подтекст его поэзии.
Даже у завзятого литературоведа язык не повернётся обозвать предмет его раздумий героиней или лирическим персонажем, но только совсем уж поверхностная читательница не поймёт, что стихи не только про то, с кем он переспал, кому изменил, от кого ушёл, что всё это прежде всего о любви. Но, как писала Эмили Дикинсон: "Я пропустила имя и глагол". Афёров сам глагол не пропустит, но употребляет исключительно в его утилитарном значении и, уж конечно, со всенепременной рифмой, что только удваивает иронию:
Занимаясь любовью
Среди пыльных ковров,
Мы повязаны кровью
Тех ночных комаров.
При внешней чуть ли не нарочитой традиционности, если взять признанную классику, Афёров ничьей традиции должным образом не следует. Но если вспомнить авторскую песню лучших времён, традиция несомненна. Это Владимир Высоцкий открыл нам в прошлом веке, что можно, и даже не просто стихами, а под гитару пропеть: "…на тридцать восемь комнат всего одна уборная", и это будет точно про целую эпоху. Не случайно, любители авторской песни всегда зовут Афёрова в свои традиционные поездки на природу, на пару дней.
Русскому любителю поэзии невероятно повезло с лирикой, особенно женской, совершенно исключительного уровня и диапазона. Но после Маяковского в отечественной поэзии XX века об исключительности мужской любовной лирики говорить не приходится. Безусловно, есть счастливые исключения. Ахматова как-то заметила об одном стихотворении о любви, автору не хватило цинизма, чтобы это стало стихами. Наша мужская лирика эмоционально и по мысли сводится, в основном, к восхищению "пред чудом женских рук, лица и плеч, и шеи". В русской любовной лирике хозяйничает исключительно женщина, и для драматургии отношений не хватает сколько-нибудь полно прописанного мужского образа. Только теперь в этом вакууме появляется даже, порой, нарочито простой, но живой и полноценный образ любящего мужчины, умеющего немногословно не только заявить об этом, но устанавливающего мужской взгляд на женщину и на любовь, такую, как она есть, без романтических затей, но и без цинизма, ни то, ни другое не нужно, если автор эмоционально честен, и читатель может, наконец, увидеть сформулированным то, что он если и не всегда знал, то чувствовал, а читательницы – узнать многое из того, о чём чаще могли лишь догадываться.
Как автор Афёров не прячется ни в стихах, за лирическим героем, ни в жизни, напротив, если его пригласить, охотно выступит; обладая выразительным голосом, он хорошо читает и свои стихи и, по памяти, поэтов, о которых большинство слушателей не знает ровным счётом ничего, как и о самом Николае.
Было бы нелепо рассуждать, насколько он близок к народу, или далёк от него, потому что его творчество вызывает в памяти, казалось бы, отжившую формулировку: поэт из народа. Не в стиле русского фольклора или country, для этого он слишком органичен, это хорошо узнаваемый, наш менталитет, наша национальная культура, т. е. давно не салон, но и не на кухне, не вешние воды, а зрелые годы. Наконец-то, наша любовная поэзия добралась до двуспальной кровати. Поэтому, хотя Афёров и входит в отечественную литературу с некоторым опозданием, смею вас заверить, что это надолго.
