Давайте знакомиться, меня зовут Ася Буяновна Курочкина. Засмеялись? Ну да, как только произношу полностью свое отчество с фамилией, люди всегда улыбаются, еще никто ни разу не воспринял это серьезно. Согласна, имя с фамилией нескладные, впрочем, как и вся моя никчемная жизнь.
Родилась я в рабочем поселке под названием Зеленая Балка на Колыме, регион золота и зэков, дикой природы и сурового климата. Когда-то люди сюда ехали на заработки, также и мои родители. Oтец – демобилизованный солдат и мама – выпускница строительного училища, только поженившись, приехали в этот холодный край за длинным рублем. В те далекие времена поселок наш был очень перспективный, красивый, цветущий. А потом, потом настали времена дележки земли и ее ресурсов, и в итоге остались здесь те люди, кому некуда было уехать, или же самые сильные. Сейчас поселок находится в полном упадке, острая проблема с работой, за должность уборщицы и дворника могут запросто убить, не говорю уже о «перспективных» должностях. Не то от безысходности, не то от скуки почти все взрослое население прикладывается к «горькой».
Почему-то с детства мечтаю уехать куда подальше от этих гиблых мест. До 10 лет была жива моя мама, и я до сих пор помню ее голос, теплые и нежные руки, глаза синие и густые темные волосы. Я не знаю той причины, которая заставила мать наложить на себя руки. В тот злосчастный день, когда это случилось, я была в школе, мама повесилась в нашей квартире. Не видела, когда ее вытаскивали с петли и как, но видела кусок той обрезанной веревки, висевшей на трубе. Описать то свое состояние я даже не смогу и не сумею. Уже у подъезда я услышала, что говорят соседи, не поверила ни одному слову, но в ногах почувствовала резкую слабость и на ватных ногах поднялась на наш второй этаж, прошла в кухню, там уселась на старый табурет и сразу же уставилась на обрезанный кусок веревки, который висел еще на трубе. Горло сдавливал огромный ком, не давая кричать или пролиться слезам. Сидела как отрешенная и смотрела на этот обрезок веревки. На столе лежала записка, которую мне подтолкнула мамина подруга, тетя Алла. В ней было коротко написано: «Прости меня, доченька!»
С тех пор жизнь моя резко изменилась, мой любящий отец стал пить. И всегда причиной его пьянства была мама. Сколько помню, все время в оправдание себе твердил одно и то же, что мать нас опозорила и поэтому залезла в петлю. Но сколько я ни спрашивала, чем она нас опозорила, в ответ он мямлил какую-то несусветную чушь, и до моего детского ума не доходил смысл сказанного. Так за все эти годы я и не узнала той позорной причины, отчего он стал пить.
Простила ли я маму за то, что она вот так сдалась и оставила меня одну в этом жутком мире? Не знаю. До сих пор думаю: неужели у нее совсем не было другого выхода? Не хочу верить в то, что она добровольно сдалась и таким образом ушла. Ведь она меня всегда сама учила, что жизнь человека – это самое ценное, что подарил нам Бог, и надо учиться за нее сражаться и побеждать. Читала мне жизненные книги, где всегда герои находили выход, даже тогда, когда стояли у края земли, когда позади них оставалась только смерть. И всегда добавляла:
– Дочь, нельзя сдаваться, если тебе придется когда-нибудь встать у этой черты на краю жизни, когда нет выхода позади тебя. Остановись и подумай, какой шаг тебя спасет от беды. Помни это всегда, моя девочка. И никогда не сдавайся!
До окончания школы за мной присматривала тетя Алла. Она была женщиной деловой, жила зажиточно, даже скажу, богато для нашего бедного поселка, дом ее был большой и самый красивый. Как она зарабатывала деньги, никто не знал. Сама очень видная, высокая и стройная, фигурка идеальная. Всегда со свежей прической, словно и не спит головой на подушке, красивые, ухоженные ногти с маникюром и свежая, отдохнувшая кожа. Как она умудрялась так выглядеть при ее сумасшедшей занятости, не знаю. Она все время была в разъездах, моталась куда-то на своем джипе и могла неделями не появляться, а иногда месяц и даже больше. А потом неожиданно приезжала, и в доме наступал вечный праздник. Детей у нее не было, а вот муж был. Он как раз и был моей нянькой. Дядя Гриша нигде не работал, но говорил, что он охранник и выходных у него никогда нет. Уже позже я поняла, где он работает охранником – на диване охраняя телевизор.
До 15 лет я почти все время находилась в доме тети Аллы. Потом стала замечать, что дядя Гриша стал как-то странно на меня поглядывать, иногда ночами я просыпалась от того, что он меня гладил по голым бедрам. И я стала его бояться, старалась избегать, даже в глаза боялась ему смотреть. Однажды поздним зимним вечером тете Алле позвонили, и ей срочно нужно было уехать, а я сразу же засобиралась домой, но она меня не отпустила, а приказала идти в комнату и ложиться спать, потому что по ночам в поселке ходить одной опасно. Тем более что дяди Гриши в тот вечер дома не было, он два дня назад уехал в Магадан и, как тетя Алла сказала, приедет только дня через три, вот я и осталась.
