– Не нервничай ты так. В конце концов, твоя дочь окончила третий класс! Да и я буду приезжать несколько раз в неделю. Обещаю!
Катя смотрела на меня веселыми, искрящимися изумрудным блеском глазами. Она держала за руку двухлетнюю златовласую девчушку, которая совершенно не желала стоять на месте.
Анна Дмитриевна рвалась в бой, а если точнее, на площадку с каруселями, украшенную длинной косичкой небольших воздушных шаров и бумажных гирлянд всех цветов радуги.
– Ты без двух минут в роддоме, Катя, – фыркнул я, демонстративно опуская взгляд на большой живот жены моего брата.
– Точнее, без двух месяцев!
– С двойней тебе светит максимум полтора.
– Все-то ты знаешь!
– Конечно, знаю. Я сам родился на две недели раньше.
Катерина вздохнула, упираясь правой рукой в поясницу, а левой продолжая удерживать дочку. Она явно устала стоять на ногах, но не признается в этом даже под угрозой пыток. На улице хоть и июнь, но жара под тридцать градусов, и это в тени. И я даже представить боюсь, каково беременной невестке присутствовать на детском празднике в честь открытия лагеря. Ох уж эти принципы! «Ну я же обещала организаторам!»
– Мама, самоетики! На самоетики! – упрашивала звонким голоском племяшка, утягивая невестку из-под тени шатра на солнце.
– Присядь, отдохни. Я поиграю с Аней.
– Все в порядке, я не уста…
– Еще слово – позвоню Диме.
Какая же волшебная фраза. Действовала безотказно на протяжении шести месяцев и усмиряла упрямую натуру невестки меньше чем за пару секунд.
Катя нахмурилась, поджала губы, но все-таки наклонилась к дочке и ласково объяснила:
– Солнышко, мама немного отдохнет и обязательно с тобой поиграет. А пока можешь сходить к самолетикам с Викой или дядей Володей.
Вика – няня в доме брата. Но когда его жена находилась рядом с дочкой, она больше походила на бесполезный хвостик, чем на помощницу. Вот и сейчас сорокалетняя «Вика» сидела в сторонке не у дел, пока Катя уделяла все внимание Анечке.
Та без возражений звонко чмокнула щеку матери и вприпрыжку помчалась к няне с громким, чуть ли не победным кличем «Вика, самоетики!».
– Ты бы завязывал ябедничать, – заявила невестка крайне обиженным тоном.
– А ты бы завязывала строить из себя железную леди. Сдался тебе этот лагерь в такую жару. Думать надо не только о своих поклонниках, но и о здоровье.
– Я всего лишь беременна, а не нахожусь при смерти! – фыркнула она. – И присутствовать на открытии собственного лагеря имею полное право.
– Вот и присутствуй. Сидя, – отрезал я.
Услышал тяжелый вздох, благо возмущения на этом себя исчерпали. Мы молча наблюдали, как работники лагеря украшают площадку, готовясь к торжеству. Уже установили несколько пеногенераторов для вечеринки – завершающего этапа представления.
– Ах, точно! – внезапно воскликнула невестка, найдя кого-то взглядом в толпе и активно махая ладошкой в знак приветствия. – Совсем забыла сказать! Знаешь, кто ставит спектакль, в котором будет играть Оксана?
Даже спрашивать не стал, все равно не удержится и будет нахваливать своих коллег. А меня и без того жутко раздражал тот факт, что дочь, насмотревшись по телевизору на нашу звездную родственницу, тоже начала мечтать оказаться на экране. А добрая «тетя Катя» устроила ее в самый престижный театральный кружок с супервыдающимся руководителем, после которого повзрослевшие актеры чуть ли не в Голливуд уезжают.
– Марина! Представляешь?
Ну говорил же, тараторить начнет и без приглашения.
– Думаешь, я всех твоих выдающихся режиссеров-постановщиков знаю по именам? – даже слишком скучающе протянул я.
– Вообще-то, в первую очередь Марина – моя подруга! Она только недавно вернулась из Европы со стажировки, и посылали ее туда отнюдь не за красивые глазки. Так что люби, цени и уважай.
Я уже давно не испытывал каких-либо эмоций. С тех самых пор, как не стало той, кто дарил мне смысл жизни. Исключение – любовь к родной дочери, ради которой я еще существую. По крайней мере, вплоть до сего момента я так думал. И для работы адвокатом это очень даже прекрасное качество. Но… оказалось, на чувства, отдаленно напоминающие тревогу и волнение, я все-таки способен.
Отследил взгляд невестки и пригляделся к людям. Найти среди толпы Марину было несложно. Во-первых, девушка активно махала рукой, отвечая на приветствие подруги, во-вторых, у нее всегда была невероятно обворожительная улыбка, которая невольно приманивала взгляд, ну а в-третьих, ее яркие темно-рыжие волосы слишком выделялись среди кучи бесцветных макушек, напоминая переливающийся бордовый шелк в жарких лучах солнца.
Марина прибавила шаг, направляясь в нашу сторону. Не изменилась. Совсем. Все такая же хрупкая, привлекательная и… живая. Живая по-настоящему, завораживающая своей светлой, искрящейся жизнью энергетикой, ярким блеском небесно-голубых глаз и жизнерадостной улыбкой. Настоящая искорка солнца.
Я любовался ею не долго. Ровно в тот самый миг, когда наши взгляды встретились, ее лучистость потухла. Улыбка стала натянутой, а затем и вовсе исчезла, растворившись в серьезном выражении лица. Глаза потеряли прежний блеск. Взгляд стал сосредоточенным и настороженным, а легкие плавные движения превратились в напряженный ровный шаг. Марина явно боролась с желанием остановиться. Учитывая обстоятельства, при которых мы виделись последний раз, другой реакции ожидать и не следовало. Но я был прав и ни о чем не жалею. Все к лучшему.
