ГЛАВА 1. Василина. Три года спустя
— Никита Леонидович ждет вас, — улыбнулась секретарша, и я встала, поправляя узкую юбку-карандаш темно-бордового цвета и белую блузку с милыми рюшами по высокому воротнику-стойке. Рукава длинные, чтобы скрыть татуировку во всю левую руку. — Прошу.
Секретарь открыла тяжелую дверь кабинета, пропуская меня вперед. На двери висела золотистая табличка с черными буквами «Коммерческий директор ООО «Машнефтьгаз» Громов Никита Леонидович». Я прошла, ступая по паркетному полу, стараясь несильно стучать каблуками, и подняла взгляд на мужчину, который встал и вышел из-за стола, шагнув мне навстречу, и остановился. Я застыла, вглядываясь в него, рассматривая сразу всего. Одетый в темно-серый костюм, белоснежная рубашка, дорогие часы на левой руке и насмешливый взгляд синих глаз, так знакомый мне. Ноги предательски дрогнули, в голове зашумело, и я стала искать взглядом, на что опереться, чтобы не упасть.
— Василина Дмитриевна, — произнес Никита бархатным голосом, делая еще шаг ко мне.
Мягко закрылась дверь с тихим щелчком, а я вздрогнула, будто позади меня упала каменная стена.
— Никита…Леонидович, — хрипло произнесла я, с трудом передвигая ногами, и все-таки вцепилась в спинку ближайшего стула так, что стало больно ногтям. Крепко прижала к себе документы, будто стараясь прикрыться ими, исчезнуть.
— Присаживайтесь, — указал он на кресло, напротив его стола, а сам вернулся за свой полукруглый стол и сел, положив руки перед собой и играя ручкой.
Я медленно прошла и села в мягкое кожаное кресло, на самый край, стараясь не смотреть на Никиту.
— Вы оставили анкету на должность юриста в нашей компании. Предварительно ее одобрили, теперь я хотел бы познакомиться лично с вами и принять окончательное решение, — его голос звучал твердо и спокойно, тогда как мое сердце, казалось, сейчас взорвется в груди. Оно билось больно о грудную клетку, отдавалось в висках. Руки предательски дрожали, во рту пересохло, и я с невероятным усилием вцепилась в пластиковую папку.
— Да, — только и смогла произнести я, поднимая на него свой взгляд. Лучше бы я этого не делала, сразу попала в плен его глаз и смотрела, как кролик на удава. То, что произошло между нами три года назад, не оставляло мне ни шанса быть принятой на эту должность, да и вообще в эту компанию, даже в качестве уборщицы. Никита смотрел, прищурившись, разглядывая меня, останавливаясь взглядом на губах и цепляясь за обручальное кольцо на тонком пальце. Тут же откинулся в кресле и бросил на стол ручку, что упала на полированную поверхность с таким грохотом, как мне показалось, что я чуть не подпрыгнула в кресле. Ручка покатилась по столу и упала на пол около моих темно-вишневых туфель на высокой шпильке.
— Вы замужем, госпожа Кондратьева, — тихо сказал Никита и это был не вопрос, а уточненный факт. — Такие как вы, обычно сидят дома и занимаются приемами, шопингом, и что там у вас еще, а не ходят на собеседования.
— Такие, как я? — удивленно произнесла я, внезапно успокаиваясь и даже усаживаясь глубже в кресло. Ты ничего не знаешь обо мне, Никита. Пусть думает что хочет.
— Да, такие, как вы.
— Позвольте спросить, Никита Леонидович Громов, не Смирнов, — с нажимом на фамилию поддела я, начиная закипать. На место нервной дрожи пришла злость, и я уже спокойно смотрела в насмешливые глаза, которые мне снились по ночам, все эти три года. — Что вы хотите сказать, имея в виду таких, как я?
— Замужних, богатых стерв, — нагло произнес Никита, и я задохнулась, чувствуя, что еще немного и влеплю ему пощечину.
— Ах, вот как вы обо мне думаете, — улыбнулась я, чувствуя, что моя улыбка больше похоже на демонический оскал.
— О, девочка злится, — ухмыльнулся Никита. — Девочка хочет работать, хочет быть нужной или просто показывать свои новые платья и бриллианты?
— Ты… Да ты… — наконец, разозлилась я не на шутку, вскакивая с кресла. — Самодовольный нахал, вот ты кто!
— Да неужели, — сладко улыбнулся Никита, вставая и одним шагом оказываясь около меня. Рука обвилась вокруг талии и властно притянула к себе. Я, как и прежде, даже на высоких каблуках доставала макушкой ему только до подбородка, но упрямо вздернула голову, взглядом пытаясь пронзить этого наглого ублюдка. — Думаю, мне стоит напомнить вам, кто у нас здесь самодовольная сучка, госпожа Кондратьева, — сказал Никита и неожиданно впился в мои губы, врываясь своим языком. Вкус кофе, вкус мужчины, которого я бросила три года назад и потом просыпалась по ночам от такого жгучего желания, что хотелось скулить и выть.
Мои губы раскрылись, папка с документами упала на пол, а руки сами собой поднялись к его шее, впутываясь в волосы. Меня будто пронзило таким острым желанием, что между ног сразу стало горячо и так влажно. Низ живота наполнился голодным желанием, которое мог утолить только он, мой любимый. Его руки скользнули по моей груди, задевая мгновенно отвердевшие соски, и опустились на бедра, задирая юбку. Никита прижал меня к столу, почти посадив на него, и властно проник между ног, трогая и теребя. Я застонала, когда почувствовала его пальцы внутри, целуя еще сильнее и прижимаясь к его руке, которая творила черт-те что, заставляя меня вздрагивать и истекать соком.
