Интересно устроено человеческое сознание. Или подсознание… Или ещё что-то…
Так, наверное, рассуждал человек, четвёртые сутки борющийся со смертью. Если, конечно, он мог рассуждать. Но находясь на грани двух состояний – сознательного и бессознательного – он мучился одной мыслью: почему ему никак не удаётся увидеть это лицо целиком? Он осознавал, что между ними два стекла, но что это за стёкла, не мог понять. Или вспомнить. Ощущал только, что от этого зависит что-то важное, главное в его жизни.
За те дни, что находился в бреду, он изучил это лицо, всё, до чёрточки, но только фрагментами, как мозаику.
Самый яркий – это линия шеи, тонкой, слегка загорелой, которая ограничивалась снизу ярко-красным воротничком хлопчато-бумажной футболки, сверху – чуть округлым подбородком. А в центре, там, где едва заметно пульсирует жилка, красовалась маленькая тёмно-коричневая точечка родинки.
Другая картинка: русый локон, выбившийся из косы, заправлен за ухо, на мочке – золотая серёжка в форме перевёрнутой капельки с маленьким прозрачным камешком посередине. А локон слегка шевелится, будто от слабого ветерка.
И третья: небольшой, прямой, шелушащийся от загара носик, россыпь веснушек, тень от ресниц на щеке, розовый бантик по-детски припухлых губ с едва заметным светлым пушком над верхней.
Эти три картинки вставали перед его глазами совершенно отчётливо, не исчезали подолгу и приносили с собой покой и умиротворение, вселяли уверенность в том, что всё будет так, как надо.
А вот последний, четвёртый фрагмент нарушал равновесие, заставлял его метаться на больничной койке, а медсестёр и санитарок, дежуривших в палате интенсивной терапии, поправлять иглу катетера, привязывать к кровати руку, не желавшую лежать спокойно и вбирать в себя спасительное содержимое капельницы.
Мука заключалась в том, что он не мог увидеть её глаза. Видел тёмные, чётко очерченные дуги бровей, такого же цвета ресницы, отбрасывающие лёгкие тени на щёки, голубые жилки, просвечивающиеся сквозь тонкую кожицу закрытых век…
Закрытых…
Закрытых!
Сколько он ни старался увидеть, вспомнить или хотя бы представить её глаза, узнать, какого они цвета, какое у них выражение, ему никак это не удавалось. Этот взгляд постоянно ускользал от него. Не то что «не цеплялся», но даже не проскальзывал ни на мгновенье в его измученном сознании. Или подсознании… Или ещё чём-то…
Конец ознакомительного фрагмента.
