«Здорово Владимирович!» – сказал Назар, весело улыбаясь, – а ведь я тебя ждал, веришь, нет соскучился, ты хотя и мент, но мент правильный.
Содержатель притона Назаров Александр сидел на своем любимом проссаном диване, седые, редкие давно нечёсаные волосы его торчали на голове в разные стороны, на худых впалых щеках имелась такая же грязновато-седая недельная щетина. Одет Санька был в давно нестираную засаленную рубаху непонятного цвета, и такие же грязные и местами рваные синие треники – привет из восьмидесятых. Вот уже года два он не выходил из дома, потому что ходить он попросту не мог. От постоянного употребления некачественного алкоголя отказали ноги. Это произошло не сразу, а постепенно. Сначала они перестали гнуться в суставах и Сашка начал двигаться словно на ходулях, затем и это стало ему не под силу, тогда он для поддержания равновесия принялся эксплуатировать старую детскую коляску, держась за нее во время ходьбы. Жители Навашино часто могли наблюдать нашего героя, бредущего со старой разбитой детской коляской по Трудовой в сторону «Арбата»1 и обратно. При ходьбе он смешно задирал ноги и чем-то напоминал на марионетку. Нередко по пути следования Назар умудрялся накиряться2 до такой степени, что самостоятельно передвигаться уже не мог, даже с помощью своей коляски и потому валялся вдоль дороги на обочине или на тротуаре в обоссанных штанах, таращась на случайных прохожих глупыми, одурманенными алкоголем глазами. При этом погодные условия никак не мешали процессу. Валяться до частичного вытрезвления Назар мог и в снегу, и в луже, и на ярком солнышке. Как то Назар заснул пьяный в доме с непотушенной сигаретой, ложе его начало тлеть и ноги сильно обгорели, если бы кто-то из дружков в это время случайно не заглянул к бедолаге, он бы сгорел вместе со своей обителью, а так только ноги пострадали, но с тех пор Сашка с дивана больше не вставал.
Жена давно уже перестала ухаживать за ним. Надоело. Жизнь с уголовником и горьким пьяницей не сложилась, но забитая деревенская тихоня предпочитала не связываться с мужем деспотом, во всем ему уступала работала дворником, жила скромно. Они хоть и обитали под одной крышей, но в разных комнатах и в свою половину она его не пускала, у нее было чисто. В передней, где обитал сам Назар уборка производилась исключительно поквартально, старые бутылки выбрасывались мусор выметался. Мебель состояла из подобранных на свалке дивана, двух разных кресел, нескольких покосившихся стульев, табуретов и стола, обои грязные засаленные местами порванные. К чести, сказать у Назара имелся даже работающий телевизор, был он древний, с выгоревшим кинескопом, сильно рябил, но пару каналов все же демонстрировал, что для самого хозяина и его частых гостей добавляло колорита, какая никакая, а культура, развлечение. Аромат в доме стоял непередаваемый, это была гремучая смесь мочи, пота, алкогольного перегара и густого, настоявшегося табачного дыма. Окна в доме были старые, с наглухо заклеенными когда-то очень давно двойными деревянными рамами. Поэтому комната, в которой обитал Санька ни разу не проветривалась. Нужду Назар справлял в стоявшее за диваном обливное ведро, которое раза два в неделю выносили его собутыльники.
На момент описываемых событий я занимал пост заместителя начальника полиции по оперативной работе. По статусу ходить по притонам мне уже не полагалось, но от административной и бумажной работы, многочисленных совещаний и планерок у меня, бывшего оперативника, периодически начинались неприятные побочные эффекты – ежики в заднице.
В такие моменты я бросал все и уходил бродить по городу. Навещал злачные заведения, притоны, поднадзорных и уголовников. Благо, что городок у нас небольшой, и я легко мог себе это позволить.
Вот и сегодня прикупив бутылку хорошей водки, пару пластиковых стаканов и нехитрую закуску я направился в гости к своему старому приятелю Назарову Александру по кличке Назар.
Назар улыбался мне с хитрым прищуром, как когда-то Ленин октябрятам с портретов над школьной доской. Глаза у Сашки были смолянисто черными, губы пухлые, зубы гнилые редкие с рандолевыми фиксами. Ему было сейчас очень лестно; во первых неожиданная халявная выпивка, во вторых к нему в гости пожаловал высокий милицейский чин, что несомненно ему льстило и придавало авторитета в глазах неприметных серых существ периодически обитавших в его доме. Двоих таких, при моем неожиданном появлении он одним неприметным движением руки заставил моментально испариться. Говоря «Милицейский», я не ошибся, слово полиция Назар на дух не переносил, предпочитая по старинке называть представителей правопорядка милиционерами, мусорами или ментами в зависимости от ситуации. Назар был старым рецидивистом отбывал он наказания раз пять, по хорошим советским еще статьям УК. И даже считался приблатненным3
