От Алекса пахло алкоголем, дорогим парфюмом и сигаретами. И эта смесь была такой болезненно знакомой, что я снова застыла, как кролик перед удавом. И даже не попыталась оттолкнуть мужчину, когда он потянул меня за собой к выходу из кухни… мимо стола с практически нетронутыми блюдами и мимо Индэвора, угрюмо созерцающего дно своей полупустой тарелки.
Стало так обидно, что я даже вырвалась. Вернее, попыталась вырваться, однако Алекс лишь сильнее сжал мое запястье, неся какую-то чушь про позу номер двадцать семь. Тогда решила прибегнуть к хитрости, шепнув ему, что мне надо в ванную, но после я обязательно к нему присоединюсь. Изображать покорную овечку меня учили несколько долгих месяцев, поэтому в искренность сказанного пьяный нотариус поверил почти сразу. Вот только ни в какую ванную я идти не собиралась.
Зашла для отвода глаз в ту, что располагалась на первом этаже, постояла немного, слушая, как затихают неровные шаги мужчины, а потом, сняв новые туфли, которые изрядно натерли мне ноги, на цыпочках прокралась к входной двери. Полюбовалась на нее секунд десять, после чего резко развернулась и, чуть пошатываясь, отправилась обратно на кухню.
Рюмка коньяка, выпитая практически натощак, ударила и мне в голову. Не так, конечно, как Алексу, но тоже хорошо, раз я не сбежала, пока никто не засек, в Блэк-Лэйк и не заперлась там от похотливых нотариусов и прочей блондинистой «нечисти», а пошла высказывать Индэвору все, что накипело. Он по-прежнему сидел за столом, только спина его, неестественно ровная ранее, сейчас казалась сгорбленной.
— Что-то забыла? — проговорил, не оборачиваясь.
— Да! — стараясь злостью забить всколыхнувшуюся обиду, сказала я, и, подойдя к нему сзади, положила на плечо руку, которая помимо воли соскользнула ниже и замерла на границе прохладной кожи мужчины и ворота его рубашки, в то время как сама я, чуть наклонившись к уху блондина, язвительно прошипела: — Забыла спросить… вы меня сюда спать пустили, чтобы было кого подкладывать под своих друзей, когда они остаются у вас ночевать, да? — и хотела уже гордо удалиться, хлопнув на прощание дверью, но он перехватил мою ладонь и, резко развернувшись на табурете, дернул меня на себя так, что я вновь оказалась у него на коленях, как тогда в машине.
И мне снова захотелось расплакаться, но показывать этому человеку свою слабость я больше не желала. Закусив до боли губу, гордо вздернула подбородок и открыто посмотрела в его светло-серые, чуть прищуренные глаза.
— И? — спросил мужчина, удерживая меня в положении сидя. — Как это прикажете понимать, ветреная мисс? — я скривилась, услышав такое обращение, и попыталась встать, но Индэвор не позволил. — Черт возьми, Блэр! — рявкнул он, прожигая меня взглядом. — Ты весь вечер флиртовала с этим… с Алексом, а под конец обвинила меня в сутенерстве. Это нормально?
— Я флиртовала?! — сказала и зависла, пытаясь осмыслить услышанное.
— Ну не я же, — поудобнее усаживая впавшую в ступор меня на своих коленях, сказал Дэв.
— С чего ты это взял? — уточнила, когда дар речи вернулся.
— Видел, — просто ответил он.
— Глядя в свою тарелку? — вспылила я и со злой иронией добавила: — Ну, так должна тебя огорчить, она не гадальное блюдце, и истину не отражает. Я ни с кем не флиртовала, понятно? — обернулась в кольце его рук, чтобы посмотреть в лицо мужчине и, столкнувшись с чуть насмешливым взглядом, разозлилась окончательно: — Я не ветреная. НЕ ВЕТРЕНАЯ! Запомни это и… — запнулась, заметив, что он улыбается. — Да какого демона ты веселишься?! Меня практически насильно уводит в спальню твой пьяный дружок, а ты… — и замолчала, обижено поджав губы.
Мда… пить все-таки не стоило. Ни мне, ни, тем более, Алексу, который до коньяка был вполне адекватным человеком.
— Что я? — спросил Индэвор, когда пауза затянулась. Он, кстати, единственный из нас не притрагивался к алкоголю.
— Тебе было все равно, — проговорила, отворачиваясь, чтобы не показать предательских слез, навернувшихся на глаза.
Прижав меня спиной к себе, мужчина положил одну руку на мой живот, а второй принялся вынимать шпильки из рыжих волос.
— Ты что де… — забеспокоилась я, начав вертеться, но он перебил, сказав:
— Мне не все равно, Блэр.
И я замерла, перестав дергаться.
Не все равно, значит. Хм…
— Тогда почему ты не сказал ни слова Алексу? — сдув с лица упавшую прядь, потребовала от него объяснений. — В ситуации с Юджином ты вступился за меня, а сейчас… просто промолчал.
— Рамп урод. Я видел, что тебе он неприятен. А Алекс… он, конечно, не умеет пить, но это не делает его плохим человеком. И тебе он явно понравился, судя по вашему общению. Если б не хотела, послала бы его вежливо или не очень, а ты сама с ним пошла…
— Как корова на закланье, — проворчала, чувствуя, что начинает кружиться голова.
От прикосновений его пальцев к корням волос или от окончательно усвоившегося алкоголя? Надо было бы вспомнить об утихшей злости, проявить наконец характер и потребовать меня отпустить, но я продолжала сидеть, наслаждаясь теплом его сильных рук, расписанных мелкими царапинами, которые, как мне показалось еще днем, стали менее заметны. И я даже знала, почему. Мазь, одолженная соседом, была воистину чудотворной. Мои собственные синяки и ссадины заживали практически на глазах. Хуже дела обстояли со старым рубцом, но и он стал бледнее, потому легко прятался под слоем водостойкого тонального крема.
