В четверг, 2 января 1873 года, в одной из комнат первого этажа большого дома Кэмден-Плейс в районе Чизлхерст, который расположен недалеко от Лондона, собрался консилиум всемирно известных медиков. Присутствовали хирург Томпсон, доктора Гуль, Конно, Корвисар и анестезиолог Кловер. В ходе разговора они обменялись мнениями о состоянии пациента и возможности проведения операции дробления камня в его мочевом пузыре (литотрития). Операция представлялась сложной и рискованной, но шансы на успех оценивались довольно высоко.
Обо всем, что было связано с ходом дел в Кэмден-Плейс, врачи немедленно докладывали самой королеве Великобритании и Ирландии Виктории, а также членам королевской семьи и британского правительства. Статус больного накладывал особую ответственность на медиков, и они прекрасно это осознавали. Ведь пациент был не кто иной, как бывший император Франции – Наполеон III.
Четвертый месяц жуткие боли у бывшего императора не утихали, что доводило его до обморочного состояния. Проведенные обследования показали, что камень очень большой, размером с голубиное яйцо. Далее откладывать лечение уже не представлялось возможным. Решение о проведении литотритии было принято окончательно. Операцию провел Томпсон. Камень был частично раздроблен, а некоторые его фрагменты сразу же удалось извлечь из тела. Томпсон и его коллеги оценили проведенную операцию и состояние больного как удовлетворительное, о чем и проинформировали королеву Викторию.
Для того чтобы уменьшить физические страдания, Наполеону III регулярно вводили дозу хлорала (хлороформа). Он постоянно находился в полусонном состоянии и много спал. Врачи неизменно находились у постели больного, измеряли пульс и следили за общим самочувствием.
В понедельник, 6 января, Томпсон провел вторую операцию по дроблению камня и удалению множества образовавшихся фрагментов. Эта операция была признана также успешной, но медики согласились, что необходима еще одна операция. Принимая во внимание возраст пациента (шестьдесят четыре года) и общее состояние организма, было решено дать время для восстановления сил.
Несколько раз за эти дни Наполеон III приходил в сознание и пытался разговаривать с супругой, близкими и докторами. Каждое слово давалось с большим трудом, и часто ответы окружающих уже не могли пробиться через мутное от хлороформа сознание больного. Придя днем 8 января в очередной раз в сознание, бывший император прошептал склонившейся над ним жене, Евгении, сухими потрескавшимися губами:
– Где Лулу?
– Он в Вульвиче. Хочешь, чтобы я послала за ним?
– Нет, не беспокой его. Он на службе[1].
Вечером Наполеон III получил очередную дозу анестезии. К хлоралу добавили опиум. В течение всей ночи доктора попеременно через регулярные промежутки времени поднимались в комнату к больному и осматривали его. Утром Томпсон телеграммой сообщил королеве Виктории, что они «находили его сон здоровым и естественным, гораздо лучше, чем предыдущей ночью»[2].
В 9.45 Томпсон и Кловер осмотрели пациента и с удовлетворением отметили, что его пульс и общее состояние хорошее. Решили в полдень провести операцию с целью окончательного удаления камня. Через несколько минут Наполеон III пришел в сознание и, попытавшись повернуться к своему другу, доктору Конно, тихо прошептал: «А-а! Это ты, Конно? Правда, что мы не были трусами в Седане?»[3]. Это были последние слова, которые произнес бывший император французов.
В 10.35 доктор Томпсон, кого срочно позвали в комнату больного, нашел, что состояние Наполеона III начало резко меняться в худшую сторону. Позже он вкратце выразил это в своей телеграмме королеве Виктории: «Появились симптомы замирания – сердечная активность стремительно упала, и он умер в 10.45»[4].
В это время Евгения собралась поехать в Вульвич за сыном. Уже на улице ее попросили остаться и не уезжать ввиду ухудшения состояния мужа. За Наполеоном Эженом отправился один из секретарей императора. Обеспокоенная Евгения быстро вошла в дом, прошла по длинному коридору и, снимая шляпку, поднялась по лестнице наверх. В этот момент неожиданно отворилась дверь комнаты Наполеона, и доктор Корвисар позвал: «Отец Годдард! Отец Годдард!» С колотящимся сердцем Евгения вбежала в комнату и бросилась к кровати. «Voilà l’Impératrice, Sire!» – сказал кто-то и, склонившись к кровати, поцеловал руку больному. «Он тяжело дышал, и казалось, что не видит меня, – позже писала Евгения королеве Виктории, – его губы шевелились, словно в поцелуе»[5]. Присев на кровать, она зашептала: «Лулу скоро будет». Показалось, что его лицо чуть просветлело.
Пришел отец Годдард и, осторожно отодвинув ее, начал последнее причастие. Одновременно с первыми словами священнослужителя доктора сказали Евгении, что император умирает. Она не могла поверить. Вернувшись к кровати, она упала на колени и стала молиться. Через несколько минут Наполеон III тихо ушел в мир иной. Евгения вскрикнула и упала в обморок. Присутствовавшие помогли отнести ее в соседнее помещение.
Во дворе послышался звук экипажа. Конно и Корвисар поспешили к выходу. Увидев их, Принц империи понял, что случилось самое страшное и он опоздал. Юноша стремглав бросился по коридору и, спотыкаясь на лестнице, устремился наверх. У дверей комнаты отца стояла мать. Она обняла его и сквозь слезы промолвила: «Кроме тебя, у меня больше ничего не осталось»
