Рок судьбы потратил целое тысячелетие на то, чтобы выучить песни нитей, и еще больше времени на то, чтобы научиться их плести.
Он сидел на полу подвала в свете угасающей свечи, склонившись над гобеленом на коленях. В ловких пальцах сверкала игла, оттенок нити постоянно менялся по мере того, как Судьба создавал еще одну жизнь.
Первый цвет всегда был одинаковым – гимн белому, символизирующему новую жизнь. Рок быстро добавил к нему успокаивающий гул голубого, подпитывая музыкой, которая отдавалась в его венах. Затем последовали страстные переливы красного и дерзкого желтого, краски вспыхнули на гобелене подобно солнечным лучам, когда Рок судьбы позволил себе погрузиться в жизнь богатой аристократки, которая станет настолько потрясающе красивой, что вдохновит на создание самых удивительных произведений искусства. Картины и скульптуры, музыка и поэзия – ничто в полной мере не могло передать ее красоту. Ее жизнь наполняла череда бурных романов, сотканных из тончайших нитей, столь же хрупких, сколь и изысканных. С каждым новым любовником и очередным поворотом событий, которые он предсказывал, Рок судьбы становился все более неистовым, врываясь в ее жизнь с громкой мелодией, доступной лишь ему.
Любой, кто видел его за работой, решил бы, что Рок был скорее музыкант, чем художник, – игла – смычок, а гобелен – скрипка, когда он наигрывал на холсте музыку самой жизни. Каждым движением иглы он спешил запечатлеть целую жизнь, которая промелькнула перед ним за считаные секунды, превращая песни в краски. Он ткал так поспешно, что даже не задумывался. Не дышал. Был настолько поглощен новой историей, что, когда прозвучал минорный аккорд и нить почернела, обозначив конец гобелена, Рок судьбы забыл, кто он такой, не говоря уже о том, что он творил.
В конце концов он пришел в себя, оглядев пустую комнату с голыми серыми стенами, и вспомнил, что эти яркие краски принадлежат не ему, а тем, чьи истории он предсказывал. Ибо, хотя гобелен Рока судьбы когда-то сиял ярким и чистым золотом, последняя нить на протяжении веков была окрашена новым спокойным цветом безупречного серебра, на который он не мог заставить себя смотреть, поскольку он символизировал все его потери. Все, что отнял Ангел смерти.
Когда Рок судьбы задул свечу, стены вокруг превратились в ряды гобеленов, свисающих с веревок, которые тянулись в бесконечную даль. Заметив свободное место, Рок повесил на него свое последнее творение. Он провел пальцем по завиткам насыщенного малинового цвета – самого любимого из всех цветов, потому что любовь и страсть, такие сильные, всегда пропитывали самые захватывающие истории. Когда Рок убрал руку, гобелен продолжал двигаться вперед, и так продолжалось до тех пор, пока все нити не расплелись и холст не вернулся на веревку, чистый и готовый к созданию новой судьбы.
Золотистые глаза уже смотрели на следующее полотно, когда его внимание привлек звук за спиной. Он был совершенно незнакомым, тихим, как песня арфы, и в то же время завораживающим, как минорный аккорд Смерти. Мелодия заглушала все остальные звуки, и хотя Рок судьбы взял за правило никогда не возвращаться к гобеленам, которые уже повесил – зачем переделывать шедевр? – он не мог противиться зову.
Рок двигался между рядами, пригибаясь и обходя их, проходя мимо. При его приближении веревка замерла, и он понял, что песня звучит не из одного гобелена, а двух.
Первый был, пожалуй, самым уродливым из всех, что он когда-либо соткал. Серыми и багровыми цветами он был похож на синяк. И все же с ним ему пришлось повозиться, с точностью прошивая каждую ниточку, пока он создавал этот жестокий подарок для своего брата: женщину, которую Ангел смерти полюбит, но которой никогда не сможет обладать. Только сейчас, глядя на гобелен, Рок судьбы нахмурился, потому что его творение каким-то образом изменилось. Серые полосы стали черными, сливаясь с красными и золотыми. Желтый. Синий. А потом еще больше черного – не просто одна линия, а тысячи нитей, которые продолжали сплетаться, даже когда он взял испорченное творение в руки.
Второй гобелен был ничуть не лучше. Завитки бледно-розового и ледяные голубые тона были перечеркнуты толстыми черно-белыми линиями, снова и снова, как клавиши пианино. Он наклонился, чтобы вслушаться в песню – тихий и самый мрачный гимн, в котором каждая нота звучала как удар, – и с резким вздохом отдернул руку. Красота мелодии была неоспорима и все же звучала неправильно.
Достав иглу из-за уха, Рок судьбы проткнул ею второй гобелен, чтобы посмотреть, что случится, когда он попытается вплести последнюю черную нить смерти. К его удивлению, полотно вернуло иглу обратно в его ладонь. Он сжал инструмент в кулаке.
