Он ощущал, как холодные, бестелесные руки держали его за край полосатой футболки, худощавые ноги и впалую грудь. Лишь его пальцы разгоняли зеленоватую муть в плотном состоянии его последнего образа. Он попытался крикнуть, но безуспешно. Где-то внутри, за ребрами давил мягкий пузырь, обволакивая каждую альвеолу…
Джимми проснулся от того, что ему на живот запрыгнул абсолютно мокрый охотничий пес. От него несло болотом и затхлой тиной. Влажным языком он провел по веснушчатым щекам и по лбу мальчика и обдал его горячим дыханием:
– Вставай, Джимми! Нам пора, пора! – черная морда пса вцепилась короткими зубами в вязаный плед и потянула его за собой.
Недавно отремонтированную комнату обогревало летнее солнце, пробившее себе путь сквозь шторы. Игрушки были расставлены по своим местам, будто недвижимые экспонаты музея. Ни одного предмета не коснулась и пылинка. На письменном столе лежала открытый научный журнал.
– У тебя изо рта так пахнет… – сонно пробубнил мальчишка и прикрыл глаза ладонью от солнечных лучей.
– Это все стейк, – закружился на месте пес, собирая под крупными мохнатыми лапами плед, – он случайно упал со стола, случайно.
– Как это «случайно»? – Джимми убрал руку со лба, чтобы привстать на кровати и зажмурился от света.
– Не совсем… я ему чуть-чуть помог упасть, – пес немного опустил влажные глаза вниз и повел вытянутой мордой, отмахиваясь от навязчивого чувства вины, – но хозяйка не ругалась, не ругалась. – Тут он резко привстал на лапы и завилял хвостом из мокрых сосулек, как будто его уже простили за все шалости. – Пойдем! Нам надо спешить, спешить!
– Куда, Фисташка? Я только проснулся. И почему ты весь мокрый?
– Хозяин! Хозяин нам сказку читал вчера, помнишь?
– Ну да, помню. Про Марменниля. Папа говорил, что у него рыбья голова и есть хвост, как у форели…
– Да, да, да! – запрыгал Фисташка и завилял мягким хвостом, закачались опущенные уши с волнистой шерстью, которые больше напоминали продолжение уложенной прически. – Он предсказывает будущее, будущее!
– Да, помню. Папа говорил, что он на болоте живет и его не так-то просто повстречать…
– Так пойдем, пойдем! Узнаем наше будущее! Это же так интересно, интересно!
– Полностью с тобой согласен, Фисташка, – мальчишка охотно зевнул и вытащил тощие ноги из-под пледа, – Ладно, пойдем.
– Идем?
– Да, идем. Мне еще со вчерашнего дня жуть как интересно.
Черно-белый спаниель спрыгнул с кровати и притопывал на месте в ожидании своего друга:
– Там же будут утки? Много уток?
– Я так не думаю, – Джимми протер глаза тыльной стороной ладони. – Еще прошлым летом то болото опустело: ни рыбы, ни птиц.
– Вдруг есть, вдруг есть!
– Посмотрим. Я бы больше хотел увидеть этого Марменниля, чем уток. Потом бы сочинение про него написал, как он мне предсказал машину и самокат с фонариком…
– А мне уток!
Мальчик поднялся с кровати и пошлепал голыми ногами по холодному полу, пес постукивал на месте мощными лапами. Они открыли белую дверь и вышли из теплой, светлой комнаты. По коридору доносился запах жареного лука.
– Эй, Джимми!
– М?
– Если у него башка рыбья, так я может его того…
– Что «того»?
– Схвачу его, вот! Потом его на суп, на суп.
– Так нельзя. Он и так может испугаться при виде нас, уплыть обратно к себе на дно и что тогда?
– Что?
– Ничего. Не видать нам своих предсказаний: ни уток, ни самоката.
– А, понял, понял.
В конце коридора они спустились по крутой лестнице. Пес забурчал, стуча когтями по свежему паркету:
– Не люблю лестницы, не люблю.
– Тихо ты. Лучше под но… под лапами смотри, вот.
– Ладно, ладно.
Они вышли на небольшую светлую кухню. Запах лука заиграл ярче. У чистой столешницы стояла стройная женщина в клетчатом платье. На ее тонкой талии был повязан белый фартук. На голове золотился аккуратный пучок волос. Во время появления сына и собаки женщина не повела ни скулой, ни стукнула каблучком и не изменилась в осанке – она продолжила нарезать морковь, прижимая ее красным маникюром к разделочной доске. В воздухе кололо тревожное напряжение. На плите бурлила одинокая сковородка, в которой плавали, погруженные в масло, два стейка.
– Вкусно, вкусно, – облизнулся пес и клацнул вытянутой пастью.
Джимми снова протер глаза из-за витающего химического соединения, выделяемого от предшествующей нарезки головок лука.
– Мам, я завтракать пока не хочу, – снова зевнул мальчишка.
Женщина никак не отреагировала. Она продолжила заниматься приготовлением пищи, глубоко погрузившись в думы повседневной жизни.
– Мне тут… погулять надо, вот. Папа говорил, что есть возможность встретить Марменниля только на болоте. Только там его можно поймать в сетях. Ты же сама помнишь.
– Ты ей лучше расскажи, как он еще всем рыбаками вредит и наживку их жрет, – завилял хвостом пес как мокрым, шелковым помелом, – Надо бы, надо его за такое поймать и в суп, суп.
– Да всё она знает, Фисташка, – вяло отмахнулся рукой Джимми, – она же не глухая. И на суп его ни в коем случае ловить не будем! Так вот. Папа мне рассказал, как он с одним дядькой в последнее время стал часто рыбачить. И тот ему шепнул, что на днях Марменниль ему будущее предсказал. Так, может, и мне стоит попытать счастье, как думаешь, мам?
