«В ранний час двадцатого столетья
Хочется мечтать о высшем чуде…»
М. Алигер
– Да пошла ты, тоже мне принцесса, феминистка хренова. Да у меня таких как ты будет три вагона и две телеги. У тебя что корона золотая или папаша Рокфеллер? Рядовая баба, а строишь из себя такую что Елизавета Вторая в под ноги не годится. Вино ей подай только «Мускат», шашлык из семги… Да любой бабе принеси стакан пива да кусок пиццы и она уже будет сыта и довольна как стадо слонов. А если духи французско-китайские подаришь, на край света, описавши пятки побежит, – закончил свой гневный монолог Вадим.
– Вот и пусть бежит дальше края света. А по мне так лучше одной чем с кем попало. При этих словах Полине показалось что красное закатное южное солнце со звоном грохнулось на колючий песок и разлетелось на сотни маленьких факелов.
Она повернулась и побежала прочь, высоко подняв голову. Но очень долго ей казалось что ненавистное солнце ее продолжало жечь каленым железом насмешек. Казалось, что и небо и море и песок растворились в этих насмешках и ее боли. Только остановившись, Полина поняла что жгли ее собственные слезы – холодные, горькие и огромные. Они лились и лились без остановки, даже когда она добежала до своего пансионата, лились даже тогда, когда душа вроде бы успокоилась. Лились даже тогда, когда выпила свой антидепрессант – чай из горных трав с горным медом. А что, собственно говоря, произошло? Ее же не бросил муж, не бросил жених. Они никогда ее не бросят, потому как их у нее пока не имелось. Ее бросил случайный курортный попутчик, с которым она познакомилась в поезде, который помог ей донести багаж, и который угостил ее ледяным соком. Она не знала что такое курортный роман? Так ведь знала. Думала что она попадет в счастливое число исключений и домой привезет не только бронзовый загар, чудесное настроение, покупки – сувениры, кусочек морского бриза, но и мужа? Нет, не думала. Так почему же эти слезы все льются и льются, черт бы их взял, а заодно и ее, что пошла на эту встречу. Феминистка… Это она-то феминистка? Она, которая хочет любить и быть любимой? Может это уже непозволительная роскошь в наше время? Или не бывает и того и другого. Если ты любишь, тебя не любят или наоборот. Но Вадима-то она не любила.
Полина и не заметила как встала под теплый душ и вместо солено-горьких капель плечи ласкают теплые струи. Все, слезы она уже все выплакала или только за сегодняшний вечер все… И хорошо. Хуже когда слез нет, а горло сжимает тяжелый ком.
Ей стало спокойно, и вскоре она уснула.
А снилось, будто бы она, Полина, находится в избе, где огромный деревянный стол, три пузатых самовара, и она в каком-то длинном холщовом сарафане. А рядом с ней огромнейший мешок яблок. И вдруг дверь отворяется и входит ее мама. «Что-то ты позабыла меня, Поленька. Или мать родная тебе уже не нужна?» «Не забыла я, только вот муж попросил сварить ему повидло из всех яблок, что есть в мешке. А их здесь так много. Мама, а я так устала: сама дрова колола, печь топила, есть готовила, по воду бегала.» «Ну ты же сама этого хотела, сбежала в эту деревню подальше от цивилизации, стала отшельницей, сама такого мужа выбрала. Все под старину да под старину косила. Не хотела жить как люди, книжек супермодных начиталась. А начинать жизнь тоже надо уметь.» «А как уметь?»
Но тут в дверь избы кто-то сильно стучал, так сильно что этот стук выгнал мать.
Полина проснулась, и поняла что стучат в дверь ее номера. С трудом разлепив тяжелые горячие веки, пошла открывать.
«И хочешь, друг, не хочешь, друг,
Плати по счету, друг, плати по счету!»
В. Высоцкий.
– «Сори», что разбудила Вас. Поезд прибыл очень рано. Я – Лариса Ивановна. Отчество оставим для коллег и начальства, а для остальных просто Лариса. Как я давно не была на море, даже весь год оно мне снилось. То спокойное, то штормящее. А один раз даже цунами приснилось. Э, да ты опять заснула на ходу? Вроде ночью спала одна в тишине. Отвались-ка ты днем. Потому как ночью тебе поспать не удастся. У меня сегодня День Варенья. И я терпеть не могу девичники. Общество двух красивых женщин должны разбавить достойные кавалеры.
– Я вчера от одного достойного уже избавилась, начала была рассказывать Полина и почувствовала опять горько-соленый привкус слез. Не хватало продолжения этого мокрого дела перед этой незнакомой, но уже какой-то свойской женщиной. Перед этой невысокой хрупкой женщиной, которая только-только зашла в номер и начала разговор будто бы они были знакомы давно. Про таких говорят что они идут по жизни как хозяева а не как гости. Какая-то уверенность чувствовалась в каждом ее слове. «Про таких говорят что они везунчики, баловни судьбы»…
– Блин, радуйся что избавилась от него сейчас, а не потом когда бы сошлись…
– Да мы и не собирались сходиться.
– Это мы тоже возьмем на заметку. А ты, вообще кто по гороскопу?
– Лев…
– Я тоже. Только ты не то чтобы на льва, даже на теленка не тянешь, какая-то обиженная-разобиженная.
– Зато ты, я вижу из счастливиц.
– Да, солнышко, счастьице улыбалось мне очень щедро и широко. Да недолго. И за все в этой жизни надо расплачиваться. Я – главбух по профессии. Мне часто приходится иметь дело с налоговой. Ни хрена мы не любим платить налоги. Да что я тебе говорю. Это к сути счастья вроде бы не относится. Но мне кажется, что наверху Бог, которого никто не видел и в которого большинство верят, меняет разные образы. И в том числе он принимает обличье налогового инспектора… И если ты и удачлив и счастлив в жизни – будь осторожен. И знай, что это счастье не на всю жизнь. Потом за него заплатишь налог. И смоги заплатить по счету.
