В конце мая в южных городах Советского Союза головокружительно пахнет цветами. Акация распространяет свой незабываемый аромат, еще более усиливающийся от дневного тепла. К вечеру начинает благоухать фиалка и маленький голубой цветок, называемый в местных садах «маттиола» или левкой раноцветущий. Люди, утомленные дневными заботами, возвратились к своим домам, сидят в садиках, на скамеечках, или, просто, на теплом крылечке и ведут свои неторопливые разговоры. Рассказывают друг другу о своих делах, об успехах детей в школе, строят планы на близкие каникулы.
В один из таких вечеров семья молодого ветеринарного, и, уже известного врача сидела у своего дома, вначале Боюкан, разговор носил характер легкого водевильного диалога, как уже давно установилось в этой семье. Все могли шутить над всеми и каждый над каждым. В этой «ячейке общества» были сознательно уничтожены все и всяческие проявления совсем еще недавних правил домостроя. Старшие члены семьи были воспитаны до революции в строгих правилах, но, исповедуя передовые идеи модного тогда марксизма, навсегда покончили со своим прошлым и устаревшими идеологиями дореволюционного времени.
А ну-ка расскажи, сынок, обратился отец к своему старшему сыну, которому месяц назад исполнилось девять лет, как можно новый ботинок превратить в поросенка?
– А-а-а, наверно Володьке надо дать в зубы.
– А при чем тут Володька?
– Он мне помогал, это он тебе наговорил.
– Зря ты так на товарища, он не виноват, все видел его отец, и похвалил тебя как великого изобретателя.
К разговору прислушивалась мать. Так, так, расскажите и мне, что у вас за секреты?
– Ну, расскажи, расскажи, пусть и младшие знают, ведь-опыт.
А что рассказывать, это было уже давно, еще три дня назад. Я одел новые ботинки, в футбол с хлопцами Забалки надо было играть. И, как дал ботинком по камню, так вся подошва и отлетела. Плохо прибита была.
– дальше.
– Ну, мы с Володькой и отремонтировали
– Неси, показывай.
– Та зачем, это уже было давно. А сейчас лето, похожу босым.
– Неси, неси.
Вадик нехотя встает и идет в дом. Родители многозначительно переглядываются, сын долго не возвращается, наконец, появляется с ботинком в руке, смотрит в сторону. Новый ботинок с оторванной подошвой, в своей передней части пробит гвоздем сквозь верх и подошву и скручен толстой проволокой. Такие скрутки принято делать на носу-пятачке у поросят, чтобы они не рыли пол в свинарнике. Природная особенность этого животного во время кормодобывания в лесу.
– Молодец, честное слово, молодец, у тебя будут самые модные ботинки на Боюканах – сказал отец, только я с тобой рядом никогда ходить не буду, по ряду причин. А ты, Оля, не будешь стесняться вида ботинок своего сына?
Ответ матери немного успокоил, она была менее щепетильна, чем отец, и пообещала брать сына с собой по хозяйственным делам, но только босиком. Ботинок, действительно, выглядел чудовищно.
О старшем сыне, казалось, забыли и разговор пошел по другому руслу. Обсуждались дела на работе, здоровье, заболевания животных в районах Молдавии. Все обратили внимание на беспокойство соседских собак, которые метались по двору, и время от времени срывались на волчий вой.
Детей отправили умываться и спать. Родители какое то время сидили на крыльце, наслаждаясь теплым ветром и приятным вечером.
Ночью, когда забрезжил рассвет, дом поехал. Создавалось впечатление, что его погрузили на огромную телегу и лошади несут по булыжной мостовой, время от времени, забегая в кювет. Телега наклонялась. Было очень страшно. Телега вот-вот перевернется.
Вадик проснулся от того, что ему встревоженными голосами обоих родителей кричали вставать и быстро выбегать из дома. Он поднял голову, и в тот же миг на его подушку упал большой обломок лепного карниза. Дом продолжал ходить ходуном. Мимо пробежала мама, неся на руках Витю, отец, держа на руках закутанную в одеяло Галю, одной рукой пытался тащить за собой Вадика.
Долго не открывалась в темноте перекосившаяся наружная дверь, хотя была закрыта на обычный, накидной крючек. Его тоже не могли в толчее поймать руками. Наконец, все вывалились наружу. Электричество во всей округе было выключено. Грохот продолжался. В сплошной гул землетрясения врывался вой собак, рев крупного рогатого скота, крики мужчин и женщин. Папа набежал на бельевую веревку, протянутую во дворе, веревка попала ему в район шеи, и он долго не мог от нее избавиться, чувствуя, что сейчас наступит удушение. Мама не потеряла присутствия духа, и, хотя все уже понимали, что происходит, были в ужасе, она постаралась освободить от веревки папу и отвести подальше от дома всю семью.
В эту ночь уже никто не спал, родители, опасаясь повторения толчков землетрясения, сходили по очереди в дом за одеждой, одеялами, вытащили из дома матрацы и уложили детей во дворе под деревьями, обеспечив минимальный комфорт и тепло. Жгли небольшой костер. Подходили соседи, обсуждали это событие, делились впечатлениями от разрушений. Уже пронеслись слухи, что в городе есть жертвы. Говорили о двадцати погибших, а некоторые утверждали, что погибших можно исчислять сотнями.
