Двенадцать
В белом венчике из роз…
Александр Блок
Уэллс, подарите машину времени!
…Злая пурга в петербургской темени.
– Эк, намело! Не пройти без лыж…
Жалит мороз, будто рой ос.
Во вьюгу двенадцать ведет Христос,
Белый венец на библейском темени,
Флаг на плече,
Что библейский крыж.
Грозно хрустит петербургский наст.
С нами Спаситель племен и каст!
Воет ветер, терзает мглу.
И, сотрясая свечной уют,
В замершем городе
Выстрелы бьют.
И фарисеи дрожат в углу.
При куцем огарке,
Из мерзлых палат
Вниз
Обреченно
Глядит
Пилат.
Все ближе двенадцать
Лихих волков.
Все ближе двенадцать
Учеников.
Вот он, итог
Твоего греха
Через две тысячи
По Р. Х.!
Теплым обрубком
Горит свеча…
Было – двенадцать,
И два меча.
В час предпоследний
Иных годин
Предал – один,
И спасал – один.
Как защитить, если пробил час?
Отец не пронес,
Ученик не спас.
А нынче, в ночи ледяных мест,
Где и свинья-то свинью
Ест,
Он невозбранно пока
Грядет,
Смиренно разут,
И слегка одет.
Он невозбранно грядет
Пока,
Флаг, будто крест, вознеся в века.
А за спиною хрустит наст.
Это – двенадцать! Любой горазд
Все истребить
На версту вокруг:
После сочтемся,
Кто – враг,
Кто – друг.
Пусть фарисеи дрожат в углу!
Эти
Двенадцать
Несут во мглу
Лютый оскал
Ледяных штыков.
Ай да двенадцать учеников!
Я на морозной ночной дороге
Богу бросаюсь в босые ноги:
– Аз есмь вития поэмы Блока!
И шевельнулось Господне око.
– Там, где неволею чтят пророков,
Веку пророков не видно сроков.
В веке пророков ничтоже знача,
Я не пытаюсь давать уроков,
И обучаюсь искусству плача –
Век доживает моя Россия,
Ей нужен реквием, а не мессия.
Но нынче внемли моему кличу!
Я, дерзновенный, глаголю притчу:
Некогда, в гиблый голодный год,
Псы, разодравшие плоть господ,
После – терзали Господню плоть!
И обреченно молчит Господь.
– Знай, что в нетопленой мгле
Палат
Умер Пилат,
И воскрес – Пилат.
Что, преклонясь
У стального шкафа,
Ключ, наконец,
Подобрал
Кайафа!
Ко мне устремлен ледяной штык,
Словно несытый железный клык.
Это – ответ
Удалого племени.
Благодарю за машину времени…
Грозно рычит петербургский наст.
Жалит мороз, будто рой ос.
Тает во вьюге,
Раздет и бос,
Мудрый Спаситель
Племен и каст…
Кто
Из двенадцати
Не
Предаст?
21–23 января 1986
Сапсан
Лилии Александровской
Я застрелил его. А это
Грозит бедой…
Ив. Бунин
Седой сапсан слетел к воловьим ребрам
И задремал на остове вола.
Но ахнул гром ружейного ствола
И эхо простенало о недобром.
Убийство птицы – грозная примета.
Его свершил зловещею порой
Не бог, не царь – лирический герой
Великого российского поэта.
Безжалостны погубленные птицы,
Пернатым покровительствует Рок…
Ужель не вспомнил ты, взведя курок,
О скорбных ликах дедовской божницы?
…Раздроблены цветные стекла окон,
Распилены стволы столетних лип,
Изрублен шкап, сожжен дагерротип,
Растоптан медальон, растерзан локон.
О медальонах, локонах и шкапах,
О тихом царстве милых сердцу благ –
Забудь!.. Во мраке твой косматый Враг
Восстал и зашагал на задних лапах.
И близился, гася громадным телом
Созвездия беспомощных небес.
Он шел в ночи. Он шел наперерез
Всему, чем был ты жив на свете белом.
Извечный враг поэтов и поместий,
Он звал меньших собратий без числа
В ковчег под предводительством осла,
В глухое братство бессловесных бестий.
И распухала дьяволова завязь,
И вызревала в окаянный плод;
И ликовал неумолимый сброд,
В грядущее восторженно уставясь.
А обреченный уповал на жалость,
А сонный мир глядел издалека…
И возносилась тяжкая рука,
И лезвеё со свистом низвергалось.
И зарыдала над землею вьюга,
И хохот сытый к небу полетел:
Зверям хватало человечьих тел,
И не спешили звери жрать друг друга.
И водворилось царство черной мессы
На тысячу безблагодатных лет.
И за море бежал седой поэт,
А по пятам преследовали бесы.
Зверь одолел. Ему гремит осанна.
Смиренный крест в чужую землю врос…
Ты мстителен, английский альбатрос –
Но милостивей русского сапсана.
9–11 марта 1989
Бесы
Сон разума порождает чудовищ.
О, славный век! О, век несметных монстров!
Не ты ли, род людской, тому пример?
О да, земля – игралище химер,
На трех китах покоящийся остров…
И мы седлаем острый конский остов,
И наш ночной грохочущий карьер
Корежит упырей во тьме пещер
И вихрит прах растерзанных погостов.
Мы властвуем от края и до края!
Исчадья инквизиторского рая
Вотще ярятся: нас развеять разве?
Мы черепа высасываем разом,
Мы скалимся на съежившийся разум
И славим век, подобный черной язве.
1984. 2003
Метаморфозы
Что ж, дорогие мои современники,
Весело вам?
Георгий Иванов
Бессильны мифы, и безвластны книги,
Бесцелен вопль, и безнадежен стон!
Лети, лети на тройке, Фаэтон –
Она покорней греческой квадриги.
Стремлению светил наперерез –
Лети, испепеляя в буйстве юном;
Лети! Уже карающим перуном
Не разразит низверженный Зевес!
Безумья пламень льет с небес возница,
Скормив коням охапку белены.
Зачислена в орудия войны
Отныне семиствольная цевница;
Усеяны шипами струны лир,
Поют они высоковольтным током…
И Полифем, блистая сытым оком,
Из хитреца вытапливает жир.
Немейский лев грызет Геракла с хрустом,
Разит Эрота Фебова стрела;
Киприда же, в чем пена родила,
На хитром ложе любится с Прокрустом.
В изгнании великий умер Пан,
Сиринга мчит, преследуема быдлом;
