..и мы неслись, как пара гончих…
– Лика!
Хвост толпы всасывался в ворота стадиона. Кажется, вдали мелькнула знакомая челка – пепел и лен, вечно падающие на глаза. Она услышала! Должна была услышать. И дождется за воротами. Он сунулся вперед, отчаянно работая локтями, но потерпел поражение.
Оттерли, прижали к стене.
Ничего. Все в порядке. Сейчас людской прибой схлынет, и можно будет войти спокойно, никуда не торопясь. До начала матча… В котором часу начало? Что за матч? Футбол? Кто играет? Какого черта ты здесь делаешь, идиот?! Как ухитрился потерять Лику?
Они пришли вместе. Это точно. Лика его вытащила. Сам он ни за что бы не поперся на стадион. Она тоже никогда не была болельщицей, а сегодня вдруг загорелась: идем! Перед воротами колыхалось море голов. Возбужденный гул – словно тысяча силовых трансформаторов. А ему еще нужно было передать пакет… Какой пакет? Кому? Человеку в черном «Вольво». Пакет в плотной оберточной бумаге, перетянутый шпагатом. Печать из красного сургуча. Ни фамилии, ни адреса.
«Я быстро! Пять минут!»
Лика согласилась подождать.
Он нашел «Вольво», припаркованный в тенистом переулке. Молча отдал пакет – лицо человека сразу забылось, в памяти остались лишь узкие стекляшки очков – и поспешил обратно. Сколько он отсутствовал? Пять минут? Больше?
Лика его не дождалась. Пустяки. Зашла раньше, чтобы занять места обоим. Но сердце ударило не в такт. В животе сжалась пружина – холодная, тугая. Он вытер лоб платком, сделал глубокий вдох, пытаясь успокоиться. В памяти зияли огромные, необъяснимые прорехи. Лику он помнил. Помнил их квартиру на четвертом этаже. Толпу у стадиона, пакет, черный лаковый «Вольво».
Все!
Как его зовут? Что это за город?! Судя по жаре, пыльной голубизне неба, по листьям каштанов, едва тронутым желтизной, сейчас – конец августа. Что было в злосчастном пакете?! Это казалось вопросом жизни и смерти.
В опустевших воротах топтались два билетера. Цыганистый живчик и грузный дядька с вислыми усами. Оба косились на него: заходишь или как? Он сорвался с места, на ходу доставая билет. Не удержавшись, мазнул пальцем по высоченной стене. Шершавый и вместе с тем гладкий материал вызвал странную ассоциацию: ракушечник, облитый глазурью. Усатый дядька на билет даже не взглянул, а цыган вдруг ухмыльнулся, подмигнув. Миг, и оба стража куда-то испарились. Он едва не налетел на вторую стену, расположенную сразу за воротами – ярко-желтую, словно выкрашенную пыльцой одуванчиков.
Что за хрень египетская?!
Справа обнаружился проем. Он сунулся туда. Стена. Проем. Стена. Он в лабиринте! Сейчас раздастся рык Минотавра…
Вместо Минотавра в отдалении взревели трибуны. Он заметался. Поворот, другой – и он вылетел на футбольное поле. Над самым ухом, обдав упругой волной воздуха, пронеслось ядро мяча. Разочарованный выдох толпы: «Штанга!» Над головой гроздьями нависли трибуны. Он побежал вдоль желтой стены, прижимаясь к ней. Сверху свистели и улюлюкали.
– Лика!
Он замахал руками, пытаясь высмотреть ее на трибунах, привлечь внимание. Ему махали в ответ. Или не ему – игрокам? Открылся темный проход, ведущий под трибуны. Не раздумывая, он нырнул туда. Перевел дух. После взбесившегося солнца здесь царили сумрак и прохлада.
Мобильник! У него есть мобильник! А в нем – номер Лики. Сунув руку в карман джинсов, он вытащил телефон.
– Дай позвонить!
Перед ним приплясывала загорелая девчонка лет тринадцати, в голубой футболке с номером «471» и розовых шортах. На ногах – разбитые кроссовки. Девчонка ловко подбивала ногой вытертый мяч, не давая упасть на землю: бумц-бумц-бумц… Мяч летал сам по себе – девчонка пинала его не глядя. Глядела она на человека с телефоном.
Требовательно и выжидающе.
– Тебе ж сказали: дай позвонить.
Сбоку подошел коренастый пацан, ровесник девчонки. Футболка полосатая, без номера. Черные шорты, кроссовки, на бритой голове – вратарская кепка. Пацан смотрел нагло, с вызовом, демонстративно ковыряя в носу.
– Что, очень надо? – растерялся он.
– Очень, – хором ответили оба.
– Ладно, держи.
Он протянул девчонке телефон, но пацан ее опередил. Выхватив трубку, «вратарь» принялся давить на кнопки.
– Ты че, прикалываешься, дядя? Он у тебя заблокирован.
– Дай сюда.
Пин-код он, как ни странно, помнил. Телефон бибикнул, снимая блок.
– Теперь набирай: 2-01-12-823-41-36-713…
Его как током ударило. В последовательности цифр крылось что-то жуткое, противоестественное. Не бывает таких номеров! Это не номер – код! Если он его наберет, случится непоправимое. Исчезнут со счета все деньги? Взорвется бомба, спрятанная под трибунами? Стартуют из подземных шахт ракеты, возвещая ядерный Апокалипсис?
Он больше никогда не увидит Лику?
– Не буду я ничего набирать. Мне самому надо позвонить. Срочно.
Развернувшись, он пошел в прохладный сумрак.
– Ты че, дядя, оборзел? Тебе же сказали…
– Исчезни, шмакодявка, – огрызнулся он через плечо.
– Хана тебе, чмошник! За «шмакодявку» ответишь! Понял?
– Жду с нетерпением! – зло бросил он.
Мелко и недостойно взрослого человека – отвечать наглому сопляку. Но слова вылетали сами, помимо воли. Тьма сгустилась, сделалась вязкой, осязаемой. Крики трибун смолкли, увязнув в толстенном слое ваты. Тепло светился экран мобильника. Адресная книга. Группа «Семья».
