* * *
Книга написана в 2009 г.
Возможно, эта книга будет не интересна людям, которые общаются и проводят свое время в «нормальных, цивилизованных» социальных кругах. Она больше рассчитана на людей среднего и ниже среднего уровня сознания и мышления – на тех, кто увлекается криминальным миром. Книга повествует о том, что творится внутри этого мира. А этого увлечения, к сожалению, сейчас много, и оно не уменьшается, а, к сожалению, стремительно прибавляется.
В своей книге я хочу передать, исходя из реальных событий, все то, к чему обычно ведет такое увлечение и свойственная этому жизнь, если в ней не остановиться. А остановиться ой как трудно и без внутреннего духовного делания совершенно невозможно!
В книге будут использоваться прозвища и слова из криминального жаргона, пояснения которых я решил размещать рядом в скобках.
Эмоционального читателя я попросил бы быть поосторожнее с тем, с чем он столкнется во время чтения. В книге описывается много психологически негативных и страшных сцен.
Ну что? Вы готовы cоприкоснуться с внутренним миром человека-убийцы?
Тогда, как говорится, с Богом!
* * *
– В жизни есть сильный инстинкт, аналогичный инстинкту выживания, и этот инстинкт – инстинкт свободы, – так говорил мой брат, когда у него закончился тогда еще первый срок его отбывания в местах лишения свободы. И он был освобожден и вернулся домой.
Мы были тогда еще совсем молодыми – нам было всего по двадцать лет.
– Какие наши годы?! – говорили мы. – В жизни нужно успеть сделать все! Свою жизнь нужно прожить так, чтобы не было больно за бесцельно и впустую прожитые годы и даже дни! Бери от жизни все! – так говорили мы, общаясь и приводя друг другу отрывки из произведений великих классиков, которых мы тогда не читали, смешивая их с отрывками из рекламы, а также многое брали из философии. В тот момент нам казалось, что все в наших руках и весь мир у наших ног. – Жизнь дана для того, чтобы получать как можно больше в ней наслаждения и удовольствия! – Эти «мудрые слова» до сего дня в моих мыслях и сердце, но тогда я понимал их совсем иначе. И все время вставал вопрос: что такое наслаждение?
Как будто вдалеке чуть слышно ударил колокол! – Откуда он здесь? Наверное, показалось. – Одиночка, камера, опять пересылка. – Что они, не могут меня в одном месте оставить? – возмущенно рассуждал я про себя. – Привезли меня куда-то. Нет, чтобы меня оставить, и я пребывал бы в одном месте. Что медлят пацаны? Что они, не могут найти человека, который мог бы все устроить? Я катаюсь уже шесть месяцев! Что они, не могут дать денег, чтобы меня освободили как бы по состоянию здоровья? Или же сделать так, чтобы меня просто забыли? – Мол, того, умер и все, нет его! Почти шесть месяцев мурыжат они мне мозги{ Говорят не точно.}. Вся эта неконкретность она меня уже достала! Теперь еще новая тюрьма! Шалтуй (Алексей А.) мне сам говорил, что подожди, не много, мы все сделаем. – Ну и что, где они? Где они, эти дела? Не пойму, у них что, бабок{ Денег.} нет? Или они что, думают меня здесь оставить? Или думают, я тут что, всю жизнь должен париться{ Пробыть.}? Все это так мне уже надоело! Все это меня так уже достало! – говорил я, рассуждая как бы сам с собой, надеясь на своих друзей. – Эта камера новая, куда они меня еще привезли? Герасим (Игорь Н.) говорил, что здесь хозяин{ Начальник тюрьмы.} хороший, ему забашлять{ Подкупить.}, и он все устроит. – Ага, только что он устроит? Завтра скажет – иди?!
На таком лексиконе я разговаривал тогда в надежде, что все уже скоро прекратится и меня выпустят на свободу. Тогда я не знал, что меня ждет и что со мной случится. Тогда я себе не мог вообразить и не мог представить, что свободу я увижу совсем нескоро, а точнее, что я ее не увижу уже никогда. Что срок мой очень большой! Что срок мой – пожизненное заключение!
Когда я узнал об этом, вернее, я знал это еще тогда – после суда, но поверить в то, что ничего изменить нельзя, я не мог. Точнее, об этом я стал догадываться, когда почувствовал, что все то, что я жду и что моя надежда на скорое освобождение – есть всего-навсего лишь плод моего воображения, когда я стал понимать, что все, на что я надеюсь – есть просто моя нелепая мечта. Я чувствовал, что круг моих тогда еще друзей становится все меньше и уже. Когда я почувствовал, что моих возможностей что-то сделать, чтобы жизнь в камере была приблизительно как на свободе, становится совсем мало, я стал чувствовать себя все больше и больше заключенным и одиноким.
В момент, когда меня перевели в эту тюрьму и, пребывая здесь, я стал наблюдать, что не так уж все и гладко и с начальником тюрьмы, как говорил на то время мой друг Шалтуй. Чуть позже, как меня перевели в эту тюрьму в связи с определенными обстоятельствами, я стал замечать за собой что-то неладное. Я чувствовал, что мне нужно обычное общение. Стал замечать за собой, как я хожу по камере или просто лежу, или сижу и при этом разговариваю сам с собою, размахивая руками. Я вспомнил, что в этом случае кто-то рекомендовал, чтобы не сойти с ума, нужно чем-то заниматься: читать книгу, рисовать или писать, в общем, что-то нужно делать. Во время изначального моего пребывания здесь я мог, открыв шленку{ Чашка или котелок для еды.}, которую молча мне ставили в окошко для приема пищи, обнаружить в ней бутылку хорошего вина или что-нибудь еще, как будто бы случайно здесь оказавшееся. Поначалу этому способствовал мой тогдашний друг Шалтуй. Иногда, открыв крышку у шленки, я мог обнаружить завернутый в фольгу героин. Доходило дело и до того, что Леха раз в две-три недели приводил женщин. Было поначалу как будто бы все хорошо! Сначала казалось, хоть это и тюрьма, но и здесь для меня все эти обычные удовольствия были в своей полноте возможны. Меня как бы выводили на очную ставку в отдельный кабинет. Там мы и виделись с ним, празднуя как бы встречу, и как бы отдыхали вместе с женщинами. Это длилось приблизительно месяца четыре до тех пор, пока что-то не случилось с начальником тюрьмы, а точнее, из газет, которые мне приносили в камеру, я прочитал, что у него случились в связи с проверками какие-то неприятности, и он подал в отставку. А дальше начало происходить непоправимое и на первый взгляд ужасное…
