Романы исконно имеют сюжетное сходство. В центре схемы – влюблённая пара. Их разлучают обстоятельства, они обречены преодолевать разнообразные препятствия. Таковы катастрофы, пленения, подверженность мнимым смертям, притязания сторонних претендентов на их любовь и другие испытания. При этом обязательным условием оказывается сохранение в конечном итоге верности героев друг к другу.
С незапамятных времен в романной схеме ощутимо дают знать о себе изменения, проявляющиеся в мире. Возникает двоемирие, романтическая модель жизни, в которой реальность далека от идеала, мечта кажется несбыточной. Связующим между унылым «здесь» и прекрасным «там» становится внутренний мир героя. Появляются мотивы раздвоенности, трагической разорванности сознания. Когда стремление к идеалу не находит разрешения, начинает звучать мотив бегства: спасение в уходе от несовершенной действительности в инобытие. Даже смерть героев романа воспринимается переходом в иную реальность. В случае возможного соединения реальности и идеала появляется идея преображения, своеобразный триумф романтизации.
Понимая, что сегодня литература испытывает серьезную конкуренцию со стороны иных форм духовно-эстетической информации, современный писатель стремится повышать статус художественного произведения. Происходят попытки соединения литературы с философией, религией, историей. Чтобы передать представление о новом человеке и изменившемся мире, связующей основой произведения становится «сознание». Не оставляя без внимания событийную часть повествования, писатели все больше обращаются к области незримых интеллектуальных и психических сущностей. Их привлекает жанровое взаимодействие в современной прозе: романа и эссе, сократического диалога и романа, отчасти даже сказки. Всё больше укрепляется мнение, чтобы получить успех у публики, в романе должны быть литература и философия, искусство и наука, просветительские и дидактические моменты. Литературная традиция размыкается в сторону различных нехудожественных жанров. В то же время роман всё еще представляет из себя психологическую драму, коллизию характеров, картину переживаний.
Между тем классификация, в том числе и жанровая, вещь условная. Одновременно могут существовать романы, написанные по нескольким принципам – античности и романтизма, реализма и постмодернизма. Человек на то и считается существом разумным, что может получать знания и удовольствия из любых источников. Просто для осознания себя современником нашего мира, надо отдавать отчёт в изменениях, происходящих в литературных жанрах. И надо быть готовым к встрече с подлинной литературой не только в книгах, отмеченных высокими премиями.
Всё вышесказанное имеет прямое отношение к роману Веры Скоробогатовой «На пути в Иерусалим». С этой точки зрения он абсолютно традиционен и в то же время обладает всеми признаками современного романа. Помимо жанрового разнообразия, в нем есть любовь и разлука, он изобилует множеством всевозможных испытаний, выпадающих на долю героев. На его страницах разворачивается каскад событий и переживаний, в котором замысловатым узором пульсируют струи, наполняющие море «человеческой комедии» – извечную тему, когда в поисках любви и счастья человек, того не подозревая, вступает на непредсказуемый путь постижения самого себя.
Герои В. Скоробогатовой – все, каждый по-разному – в результате жизненных коллизий обретают присущий только им законченный образ. Это важное обстоятельство: автор не пользуется комбинаторикой «литературного лего», когда портреты и характеры изначально предопределены и остается только сводить их в определенных комбинациях. Её герои по-настоящему живые люди, подверженные сомнениям, страхам, совершающие ошибки, обманывающиеся и обманывающие, их поступки подчас вне житейской логики. При чем, выражаются эти общие – общечеловеческие – проявления согласно индивидуальностям каждого лица в зависимости от национальности, происхождения, рода занятий и темперамента, – тут стоит заметить тонкую наблюдательность автора, ее жизненный опыт и, главное, любовь к людям, какими бы они ни были. Они могут быть трагичны и комичны, могут заблуждаться и вводить в заблуждение других. Тем не менее, они всякий раз ищут возвращения на пусть поиска истинного, возвышенного – личного Иерусалима.
Это трудная дорога. Всякий её поворот – читатель ожидает этого – должен бы открыть ровный горизонт, на фоне которого силуэты двух влюблённых наконец протянут друг другу руки. Вместо этого автор подводит их к новому коварному ущелью, приготовив испытание, тяжелее предыдущего: с новой точки они вынуждены заглянуть в зияющую бездну собственной непостижимой души, убедившись в который раз, что не только чужая, но и своя душа – потёмки.
Надо отдать должное В. Скоробогатовой, ей это прекрасно удаётся – подводить героев к самой кромке пропасти человеческих страстей, – на всем протяжении романа она поддерживает неослабевающий интерес читателя к развитию сюжета, к формированию характеров, к тому, кто и как поступит в непредсказуемых обстоятельствах. Непредсказуемость, так сказать, и есть сюжетная канва романа «На пути в Иерусалим».
