Жаль не тех, кто ушёл.
Жаль тех, кто остался без тех кто ушёл.
Мы остались.
НА ИСХОДЕ ТРЕТЬЕГО ДНЯ
–Позвони ещё раз– настойчиво попросила Мария с тревогой вглядываясь в пустую даль дороги.
–Недавно только звонила– раздражённо ответила Галина– Что звонить-то по сто раз бестолку?
–Позвони, говорю– не унималась Мария– Что они там?
–Сами позвонят. Там тоже не просто– тихо, устало ответила Галина.
Она и сама переживала из-за всей этой невероятной задержки. Знамо ли дело– похороны под вечер, но иначе не получается. За телом в морг в областной центр Газель уехала ещё чуть ли не с рассветом. Васька– брат её, звонил уже наверное раз двадцать, то какие-то бумаги не оформлены, то врач в морге уехал, то главврач артачится. Так весь день и прождали, пронервничали. Народ давно уже собрался, на кладбище тоже всё готово, да и в церкви отец Алексий ждёт, тоже названивает, на нервы действует, но Газель всё ещё не выехала из ворот областной больницы. Неужели придётся на завтра переносить? Но ведь нельзя. Уж третий день на исходе.
–Уже пять часов. А им ехать ещё два часа. Если не случится чего.
–Сплюнь дура– взорвалась на это Галина, нервы у которой совсем истрепались за время подготовки этих похорон– Хватит уже случившегося.
Маша расплакалась. Это её трагедия. Это она теперь вдруг стала вдовой. Это её не могли два дня подряд успокоить, да в общем-то и не пытались, так как нет тут утешению места. И как не старалась хотя бы в этот последний день сдерживать себя видно было, что не все слёзы она ещё выплакала по невинно убиенному мужу.
Из калитки выбежала Тамара, Тома как просто её называли и друзья и родня, добродушная бабёнка и в обычном своём состоянии на редкость весёлая и озорная– сестра покойного. Горе, поначалу от неизвестности, а потом от полученного ответа тяжёлой маской отпечаталось и на её лице. Былое озорство исчезло как призрачный сон. Она обняла Марию, стала гладить её по спине, по плечам пытаясь успокоить. Прижала её голову к своему плечу, от чего Мария и вовсе разрыдалась.
–В самом деле, позвони– упрекнула она Галину.
***
Раздался пронзительный звонок. Весёлая мелодия, крайне не вписывающаяся в атмосферу происходящего в который раз за сегодняшний день заставила вздрогнуть Галину. Организация похорон легла на неё полным грузом. Так получилось, что она будучи и близким родственником семьи в то же время по какой-то странной логике должна была больше прочих сохранять рассудительность и спокойствие нужное для решения организационных моментов. Видимо трудно представить, что сестра вдовы может испытывать горе наравне со всеми. Все решения, все оплаты, все звонки теперь проходили исключительно через неё.
–Васька что ли?– спрашивая сама у себя достала она телефон и видя внимание прочих пояснила разочарованно глядя на экран мобильного– Батюшка.
«Да Отец Алексий…
Нет, ждём ещё…
Понимаю, но а как иначе?…
Конечно, я Вам сразу же позвоню…
Сразу к Вам? Да, поняла. Ну, а мы-то что можем…»
–Говорит, что бы как только приедут то сразу в церковь везли, на отпевание.– закончив долгий и неприятный телефонный разговор вкратце пересказала Галина.– Сейчас позвоню Ваське.
«Вась, ну что там?…
А раньше позвонить не мог? Мы тут на нервах все. Поп уже раз пять звонил…
Не ори, что я должна была ему сказать по твоему?…
Ну вот сам и скажешь как приедешь…»
–Выехали, минут десять как.
***
Серёга чалый– рубаха парень, наверное так можно сказать. Всем Мариничам был другом, свой в доску. Вот кого хочешь спроси, уверен ни кто плохого слова о нём не скажет. Он не герой конечно, но просишь его или не просишь, старался всем помочь. Что-то в нём было такое, душевное, чего во многих других днём с огнём не сыщешь, тем более в наши-то лихие времена, когда товарищи превратились в господ и каждый господин стал видеть вокруг себя лишь холопов. Чалый его называли. Тёмная для меня история, не понятная, да и не лез я в неё ни когда, лишь краем уха слышал, что звать стали его так за глаза потому, что сидел он по малолетству. За грабёж что ли? Сам Серёга конечно же знал, что его так прозвали, и даже не обижался на это, привык, но в подробности этой истории старался ни кого не посвящать. Старался вычеркнуть тот момент из жизни, забыть, хоть это и трудно давалось. Была у него синяя четвёрка, то же знаменитая у нас в посёлке машинка. Серёга на ней наверное весь посёлок умудрился перевезти, кому картошку, кому холодильник, случалось и гроб с телом на кладбище вёз. Всё было, есть что вспомнить и будут его ещё долго вспоминать. Пусто теперь как-то стало. На одного человека пустынее, на одного хорошего человека.
Как только мы стали гордо именовать себя «дамы» и «господа», жить как-то стало труднее и печальнее и чем глубже мы вгоняли в себя понимание нашего господского благородства тем тяжелее становилась наша жизнь. Работы становилось всё меньше и меньше, а та, что осталась превращалась в некое подобие повинности с небольшим, чисто символическим вознаграждение. Одни бросились вгрызаться в землю, да бы не протянуть ноги, другие, кто посмелее и поактивнее отправились, куда подальше в поисках лучшей доли. Кто в центр, кто в столицу, а кто и вовсе на севера. Так и Серёга поступил. Благо имея автомобиль ему это сделать было сподручнее. Устроился где-то на стройке в Москве и этими деньгами кормил всю семью– жену Марию и дочку Алёнку, девчушку лет семи. Жена понимала, что без этих денег им не прожить, но частые и долгие отсутствия мужа сильно угнетали её. Не раз в отчаянии она со слезами просила его не уезжать, остаться, мол как ни будь справимся, потерпим, но он не соглашался и побыв дома день-два вновь ехал чуть ли не на месяц на заработки.
