Глава 1
В старом-старом чулане, что стоял неподалеку от добротного дома, началась эта история.
В том доме уже несколько поколений жила одна большая и очень дружная семья, поэтому отслужившие свое вещи никогда не выбрасывали, а бережно, можно даже сказать с особым уважением, складывали в чулан. Мало ли что и когда может еще пригодиться? Но, как правило, старые вещи так и не находили применения, а может быть про них просто забывали успешно заменяя новыми, и чулан продолжал наполняться потертыми абажурами, допотопными платьями и, немодными нынче, гобеленами.
Выброшенные вещи знали, что обрели свой последний приют в уютном и гостеприимном чулане, но в тайне, все равно надеялись, что когда-то у них еще появится возможность вернуться в большой дом и доказать хозяевам, что они еще на многое способны.
Время шло, как всегда «на цыпочках», пролетая над головами озабоченных своими делами людей со скоростью падающей звезды. Ведь именно по причине огромной скорости падения звезды почти никто не успевает в этот момент загадать желание. Хотя, может быть и так, что звезды совершенно не виноваты, просто люди сами не знают, чего хотят, а значит, не имеют по-настоящему заветных желаний.
Может быть и так…. А может быть сами звезды по какой-то причине недолюбливали людей так сильно, что даже падая, не хотели ничего для них делать, открыто пренебрегая своими звездными обязанностями. Может быть как угодно, и этого никто не знал наверняка, да и проверить было невозможно. Однако, считалось, что если ты увидел, как падает с неба звезда, то надо успеть загадать желание и звезда на прощание обязательно его исполнит. Но, люди всегда так мало знали о звездах. Впрочем, как показала практика, еще меньше они знали о своих желаниях.
Правда, время летело с бешеной скоростью для тех, кто все время был чем-то занят, а для вещей, что теперь проживали в чулане, оно тянулось неимоверно долго. В основном вещи скучали, и чтобы хоть как-то скоротать день, развлекались, рассказывая друг другу истории своей жизни. И, поверьте, это были удивительные повествования. Дряхлая ручная кофемолка уже несколько десятков лет надоедала всем старожилам, в тысячный раз рассказывая, как она сломала зуб, потому что вместо зернышка кофе ей подсунули камень. Бедная труженица все пыталась пролить свет на эту ужасную драму. Ведь за сто лет работы ей, как и любому другому представителю славного рода кофемолок, никогда не попадался камень вместо кофе. Страдалице так отчаянно хотелось верить, что камень этот в жернова подсунули те, кто мечтал о закате ее карьеры. Каждый день она озвучивала тысячи новых версий на тему «кто бы это мог быть». Но, все они разбивались о здравый смысл, словно мошки, летящие в ночи на лампу абажура, как правильно заметил сам абажур, и бесконечно расстроенной госпоже кофемолке ничего не оставалось, как согласиться с торжеством фактов, и на время замолкнуть, чтобы перебирая струны памяти выискивать новых виновников своей трагедии и новых врагов. Хотя, в действительности, какие враги могут быть у старой и забытой кофемолки?
Когда в запыленное окошко чулана заходило погостить солнышко, то в нем нежились и разминали затекшие бока абсолютно все обитатели. Охрипший когда-то свисток принимался скрипящим голосом насвистывать польку, и тут же к нему на помощь приходили старенькие клавиши благородного рояля из дворца какой-то там герцогини. Само собой, имени этой герцогини, да и была ли она когда-то на самом деле, никто не знал, но выброшенные клавиши так гордились своим высоким происхождением, что ни у кого из жителей чулана язык не поворачивался задавать неудобные вопросы. К тому же сами клавиши частенько жаловались на то, как бесстыдно и не оправдано их разлучили с «отцом». Так они называли рояль, для которого когда-то были созданы и с которым провели лучшие годы своей жизни. Еще бы, ведь в то время они блистали на балах, ублажая своей музыкой кружащиеся в танце пары, а теперь пылились на самодельной полке между граммофоном и выцветшим веером из страусиных перьев. Веер был ужасно ворчливым соседом, а когда в нем заводилась моль, то становился и вовсе невыносимым. От его ворчания и постоянного зуда страдали все восемьдесят восемь клавиш. Пятьдесят две белые и тридцать шесть черных. Особенно неудобно было то, что некоторые октавы умудрились поссориться между собой. Ссора между первой клавишей «Ля» и последней «До» пятой октавы тут же стала известна всем, поскольку вся клавиатура начала неимоверно фальшивить. Дружные обитатели чулана умоляли их помириться, но «До» пятой октавы никак не желало идти на компромисс. Что поделать? Приходилось лишь принимать их такими, какими они были созданы. Больше остальных страдал от этого музыкального скандала величавый граммофон. Все знали, что у граммофона абсолютный слух, и он совершенно не переносит фальши. Бедняга ворчал и чесал свое единственное, огромное ухо валявшейся рядом и частенько выпадающей ручкой.
В старом чулане жило еще много интересных вещей. Периодически, когда хозяева дома покупали что-то новенькое, то по традиции относили отслужившую утварь сюда же, в кладовую, и обитателей чулана становилось все больше и больше. Хозяева даже не догадывались, как скучали за ними их бывшие друзья и какая надежда теплилась в этих, неодушевленных на первый взгляд, предметах, которые очень хотели хотя бы на один день пригодиться и послужить верой и правдой своим любимым владельцам.
