1. Не знает сна лишь государь один[2]
Лежа в постели, королева вместе с Гаррисом смотрела телевизор. Был четверг, 9 апреля 1992 года, 23.20; всеобщие выборы подходили к концу. Гаррис зевнул, показав острые зубы и пурпурно-красный язык.
– Наскучили тебе выборы, золотко? – спросила королева, поглаживая его по спине.
Гаррис гавкнул на телевизор: на экране судорожно дергались крошечные человечки в цилиндрах – новомодная компьютерная графика.
Не вникая в суть, королева некоторое время просто наблюдала за их забавными движениями и вдруг поняла: эти красные, синие и оранжевые человечки не что иное, как нынешний состав палаты общин.
А на переднем плане долговязый мужчина, размахивая руками, скороговоркой бормочет о том, что едва ли можно всерьез полагаться на опросы общественного мнения и скорее всего ни одна из ведущих партий не получит в парламенте большинства. Взяв пульт, королева приглушила звук. Она вспомнила, что сегодня днем секретарь, вручая ей вырезку из какой-то консервативной газеты, сказал: «Быть может, сударыня, это вас позабавит».
Заметка ее и впрямь позабавила. Какой-то спирит-медиум, услугами которого пользовалась газета, утверждал, будто он вошел в контакт со Сталиным, Гитлером и Чингисханом и те дружно заверили его, что, явись им такая возможность, они не мешкая кинулись бы на избирательные участки и проголосовали за лейбористов. За обедом королева показала эту заметку Филипу, но он не нашел в ней ничего забавного.
Гаррис глухо заворчал, спрыгнул с кровати и, переваливаясь, заковылял к телевизору. На часах было 23.25. Объявили результаты выборов в Базилдоне, и Гаррис яростно облаял экран. Откинувшись на подушки в полотняных крахмальных наволочках, королева задумалась: интересно, кто будет завтра целовать ей руку – обходительный Джон Мейджор или приятный во всех отношениях Нил Киннок? Она не отдавала предпочтения ни одному из них. Лидеры обеих партий открыто поддерживали монархию и ничуть не походили на миссис Тэтчер, чьи безумные глаза и сдавленный голос совершенно лишали королеву душевного равновесия на их встречах по четвергам. Любопытно, настанет ли такой день, подумала королева, когда премьер-министр – лидер победившей партии – окажется противником монархии?
Компьютерные человечки исчезли, уступив место взволнованным политикам, которых осаждали журналисты. Гаррису стало скучно, и он запрыгнул обратно на постель. Повертевшись на мягчайшем пуховом одеяле, пес наконец угомонился и лег. Королева ласково погладила его на ночь. Затем сняла очки, выключила телевизор, улеглась в полной темноте и приготовилась заснуть. На нее сразу нахлынули семейные заботы. Королева прошептала молитву, которую затвердила более шестидесяти лет назад под началом своей гувернантки Крофи:
А ежели вдруг я умру во сне,
Возьми, Господь, мою душу к себе.
И прежде чем сон окончательно сморил ее, королева, вздохнув, подумала: а что сталось бы с нею и ее семьей, если бы на выборах победили республиканцы? Этот кошмар преследовал королеву и ночью.
Джек Баркер бросил сигарету на шелковый коврик и придавил ее каблуком. Королева страдальчески поморщилась. В воздухе повис едва ощутимый запах тлеющей ткани. Во взгляде королевы сквозило презрение. У Джека забурчало в животе. Еще когда он зубрил таблицу умножения на девять, у них в классе висел ее портрет. Маленький Джек нередко посматривал на него в поисках поддержки и вдохновения.
Принц Чарлз наклонился и поднял окурок. Оглянулся – куда бы его выкинуть, ничего подходящего не нашел и сунул себе в карман.
– Лилибет, – взмолилась принцесса Маргарита, – мне до смерти хочется курить. Ну пожалуйста!
– Можно нам открыть окна, мистер Баркер? – спросила королева. Ее идеальное произношение пронзило Джека, словно хрустальная игла. Он ничуть не удивился бы, увидев, что из раны сочится кровь.
– Ни в коем разе, – ответил он.
– А мне положен отдельный дом или я обязана жить с дочерью и зятем?
Королева-мать одарила Джека своей знаменитой улыбкой, но руки ее нервно теребили широкую ярко-голубую юбку, скручивая ткань узлом.
– Вам, как пенсионерке, положен одноэтажный домик. Все граждане нашей страны имеют на это право, и вы тоже.
– Ах, одноэтажный? Прекрасно. Лестницы мне уже не по силам. А прислуга будет жить в доме или отдельно?
Засмеявшись, Джек бросил взгляд на свою республиканскую свиту – шесть мужчин и шесть женщин, тщательно отобранных для участия в этой исторической церемонии. Они рассмеялись вместе с Джеком.
