1. Глава 1
Она
Натягиваю посильней перчатки и открываю шкаф за шкафом, сгребая в свою корзинку всё, что кажется мне достаточно вкусным: яблоки, мандарины, горький шоколад, упаковку круассанов, невесть откуда взявшуюся в нашем доме пачку чипсов – невиданное дело! – и пакетик фисташек; подхватываю пару бутылок воды и застываю, услышав, как хлопает входная дверь.
Мама?!
Глаза мечутся по кухне в поисках места, куда можно спрятать улики. Запрещенные штучки из корзинки, которые я тайком приношу в свою комнату, пока никого нет дома.
Вот уже как пару лет примерно раз в неделю я спускаюсь с третьего этажа и рыскаю по кухне в поисках запрещёнки, чтобы потом смаковать понемногу эти лакомства, пока они не закончатся. И если меня сейчас застукают, мне хана!..
– Ну что – Марк Александрович?! Вот что – Марк Александрович?! – словно раскаты грома разносится по дому незнакомый голос. – Я уже сорок с гаком лет как Марк Александрович, а до сих пор не путаю даты важных переговоров. Даже и не знаю, зачем мне секретарь, Оксаночка! Ещё и такой забывчивый!
“Жених мамы”, – догадываюсь я. И краснею.
Щёки начинают гореть. Боже, как же неловко! Ни в коем случае нельзя, чтобы он увидел меня здесь и рассказал маме.
Я осторожно выглядываю в холл, некоторое время наблюдаю, как тот, кто назвал себя Марком Александровичем, пересекает его, размашисто шагая из угла в угол. Слишком далеко, чтобы я могла как следует его разглядеть. Некоторое время он ругает невидимую для меня Оксану, а потом скрывается в гостиной. И я пускаюсь бежать.
Мягкие пушистые тапочки скользят по блестящему полу, но в них имеется и неоспоримый плюс: моих торопливых шагов не слышно. Поэтому я беспрепятственно добегаю до лестницы, но цепляюсь ручкой корзинки за перила. Как же невовремя!
Лежащие сверху фисташки шмякаются с громким звуком на пол. Со стороны гостиной доносятся шаги, и я припускаю по лестнице, решив, что лучше бросить добычу, чем попасться на месте преступления с поличным.
– Настя? – тихо зовёт мужской голос. – Настенька, это ты? Не бойся, я друг твоей мамы.
Судя по шороху внизу, Марк поднимает пакетик с орехами, начинает подниматься за мной.
– Настенька, ты уронила… Ты, наверное, испугалась…
Наконец я добегаю до своей двери, забегаю в комнату, тихо опускаю ручку и прислоняюсь к двери спиной.
Сердце колотится так, что трудно дышать. Позабывшись, я стягиваю с лица одноразовую маску, делаю несколько глубоких вдохов, в ужасе смотрю на латексные перчатки. Бросаюсь в ванную, быстро запихиваю в мусорку маску, стягиваю перчатки, мою руки и лицо с мылом, обрабатываю их антисептиком. Вооружившись флакончиком, тщательно обрабатываю корзинку вместе с раздобытыми вкусняшками и вдруг слышу стук в дверь.
– Настенька, – зовёт тот-кого-зовут-Марк. – Мы не успели познакомиться, мама сказала, что сейчас не лучшее время… – он вздыхает, и мне чудится, что с досадой. – Но у меня есть для тебя подарок, Настюш. Оставлю его под дверью, ладно? А ты можешь забрать его позже, если захочешь, хорошо?
Я молчу. Он молчит. Не знаю, сколько проходит времени. Секунды складываются в минуты, а я забываю их считать.
– Ладно, – говорит Марк. – Я ухожу. Твой подарок ждёт под дверью. Если хочешь, возьми, если нет… Я проверю через пару часов и снова спрячу до лучших времён. Надеюсь, мы подружимся, Настенька!..
За дверью слышатся шаги, которые затихают по мере его удаления. Я выжидаю минут двадцать, прежде чем решаюсь приоткрыть дверь.
На полу стоит большая подарочная коробка розового цвета. Я тихо фыркаю и закатываю глаза, осторожно озираясь по сторонам, выхожу из комнаты, подхватываю коробку и снова прячусь за дверью.
Поднимаю крышку. Внутри сидит огромный плюшевый медведь. Некоторое время я просто бессмысленно смотрю на игрушку, а потом осторожно достаю её и изучаю поближе, держа на вытянутых руках.
Это светлый мишка в забавной шапочке и варежках. А из одной из них торчит пакетик фисташек. Я кусаю губу, задумываясь. Цепляю пальцами упаковку, прицельно бросаю в корзинку с другими вкусностями и, словно почувствовав движение во дворе, подхожу к окну.
Марк торопливо идёт к своей большой чёрной машине, но неожиданно резко оборачивается и смотрит прямо на меня.
Резко отпрянув от окна, я прячусь за портьерой, но продолжаю наблюдать, как делаю это всю неделю… и всю свою жизнь. Когда ты вынужден практически не покидать комнаты, только и остаётся, что наблюдать.
Марк ещё некоторое время смотрит в моё окно, изучает каждое на этаже. И, видимо, не обнаружив моего присутствия, садится в машину и уезжает.
Картинка за окном обездвиживается, словно кто-то поставил на паузу всю жизнь. Долгие-долгие минуты не происходит абсолютно ничего: белоснежное покрывало, вычищенные дорожки, деревья и кустарники под снежными шапками. Ветер не колышет ветки, с неба не срываются снежинки, даже птицы не пролетают, и я думаю: вдруг я тоже застыла? Вдруг меня просто нет? Вдруг всё это мне только снится? Но к дому подъезжает такси, из которого выходит наша экономка, и мир снова оживает.
Водитель помогает ей затащить внутрь огромные пакеты и уезжает, а я отхожу от окна. Нужно возвращаться к занятиям, но сперва спрятать находки и подарок Марка.
