Звонок раздался неожиданно, когда мы стояли в утренней пробке в будний день. Моя жена Аня, сидящая за рулём, она любила утренние поездки по пути на свою работу, напряглась, её всегда выдавали слишком напряжённые уши, совсем как у раненой медведицы, тем не менее продолжавшей ловить всю информацию вокруг себя. Номер был незнакомый.
Слушаю, произнёс я. Этот голос я узнал сразу – это был мой друг детства Лёша, а точнее Алексей. – Привет, Лёша, куда же ты запропастился, и на звонки не отвечаешь, я здесь всё перерыл, отыскивая информацию о тебе.
Егор, слушай меня внимательно, где ты сейчас находишься?
В городе, взял отпуск на неделю и тащусь от безделья.
Нам надо встретиться, я хочу тебе материал для книги подкинуть.
Но я репортёр, а не писатель.
Давай через час в кафе на Адмиралтейской набережной встретимся, там я тебе всё объясню, а ты уже потом будешь решать, для книги или для статьи этот материал. Ну всё, до встречи, не могу больше говорить.
На этом разговор прервался.
Это же Лёша звонил. И что же он сказал?
Я ничего так и не понял, назначил мне встречу в кафе на Адмиралтейской набережной, он мне всё там объяснит.
Меня всегда удивляла способность Ани быстро соображать.
Ты поезжай на эту встречу, чувствую, что ему нужно что-то от тебя. Он ведь калекой остался, неужели восстановился? У него прогнозы были неутешительные, после таких травм на инвалидном кресле всю жизнь ездить.
Ты знаешь, он мне не показался немощным инвалидом, голос был скорее озабоченным. И этот звонок с чужого телефона.
Егор, давай поезжай на эту встречу, у меня сейчас новый проект, как освобожусь, сразу тебе позвоню, мы подъехали, давай меняться местами.
В Лёшин вертолёт три года назад в одном из вооружённых конфликтов попал «стингер», он отстрелялся по колонне бронетехники и должен был уже возвращаться на базу. Но когда до аэродрома подскока оставалось полчаса лёта, ведомый увидел пуск ракеты с земли. Лёша сделал противоракетный манёвр, средства активной защиты были включены, вертолёт тряхнуло, и по обшивке застучали осколки ракеты. Он сразу же связался с землёй и доложил об атаке. И тут же ведомый предупредил о новом пуске, но уже с другой стороны, такого ещё не было, чтобы стреляли по одной цели дважды. На этот раз произошло попадание в один из двигателей, и, видимо, перебило топливную магистраль второго. Вертолёт начал терять топливо, ко всему прочему их начали обстреливать из зенитной пушки. У ведомого оставалось немного боеприпасов, и он начал обстрел замаскированной в лесополосе зенитки. Но, видимо, не попал сразу, тот всё-таки успел попасть во второй двигатель, взрывом Лёшу выбросило из кабины, и это его спасло, в отличие от оператора, тот погиб мгновенно. Я, как узнал о случившемся, сразу же взял несколько отгулов и приехал в госпиталь, чтобы узнать, в каком состоянии находится мой друг. Он находился в критическом состоянии, точнее в безнадёжном, его лечащий врач не давал никаких прогнозов, тело было парализовано, даже если он выживет, то останется инвалидом на всю жизнь. Мы вместе с его мамой приехали одновременно, она после гибели мужа уехала к дочери во Владикавказ и там нянчила внуков младшей дочери.
Я пробыл в Москве ещё несколько дней, состояние моего друга оставалось стабильным, но он ещё был в состоянии искусственной комы, меня срочно вызвали в очередную командировку. И уже после её окончания мне наконец удалось пообщаться с сослуживцами Алексея. Его ведомый рассказал всё в деталях, боевики устроили засаду именно на его машину, это была месть за своего главаря. Лёша четыре дня назад ночью уничтожил одинокий джип, откуда наша разведка выудила информацию – неизвестно. Но тем не менее главарь был уничтожен. Вертолёт поднялся один в целях секретности этого главаря с позывным Змей, пытались уничтожить до этого дважды и в этот раз наконец-то удалось. Откуда боевикам удалось получить информацию, а затем подготовить и осуществить акт мести? Я задавался этим вопросом во время беседы с лётчиком. Во время спасения и эвакуации моего друга и тела оператора были уничтожены боевики, осуществившие пуск «стингеров», и уничтожен джип с крупнокалиберным пулемётом в кузове вместе с расчётом. Ребята из команды спасения не стали церемониться с боевиками, так как катастрофа произошла в серой зоне.
Всплыли воспоминания нашего детства, развалины у пирса, они были прибежищем пацанов, прогуливающих уроки, и не только их. Как мы однажды встретили компанию более старших юнцов, нам тогда было лет двенадцать, и как мы отбивались от них, стоя спиной к спине. Лёшка всегда был боевым и задирался со старшими, несмотря на полученные синяки. От этой шайки нас спас рейд милиции, всех участников потасовки запихнули в автозак, кроме тех, кому удалось удрать. Вспомнились наши юношеские похождения, походы в горы, родственники моего друга жили во Владикавказе, его мама по национальности осетинка. И я предпочитал отдых в горах в то время, когда моя семья проводила отпуск в Алуште.
Мы вместе занялись биатлоном, нам обоим нравились лыжи и оружие, в этих предпочтениях мы были солидарны. После моего переезда стало трудно посещать тренировки, надо было ехать через весь город, и пришлось бросить занятия биатлоном. Лёша же продолжал заниматься биатлоном и уже к окончанию школы стал мастером спорта. Мои же заслуги остались на уровне первого разряда. После окончания школы я поступил в университет на факультет журналистики, Лёша же поступил в вертолётное военное училище. Он же всегда хотел быть пилотом истребителя, но его срезали по медицинским показателям. Потом погиб его отец, помню, когда мы в крайний раз решили отметить своё поступление выездом на Кавказ и покорением очередной вершины, его мама отговаривала его от учёбы на лётчика.
