Я ехала за Катей в школу. По радио играла какая-то легкая музыка, я подпевала, думая о том, что надеть вечером. У нас с мужем были билеты в театр.
Уже не помню, в какой и на что.
Кажется, мы должны были смотреть комедию – отвлечься от будничной круговерти с работой и двумя детьми, младшей тогда едва исполнилось семь месяцев.
Я перебирала в голове наряды, предвкушая долгожданное событие, когда зазвонил телефон. Я взглянула на номер, и улыбка в секунду сползла с моего лица. Я могла не снимать трубку – я тут же поняла все, что мне скажут.
Это был не просто звонок.
Этот звонок разделял всю нашу жизнь на «до» и «после».
Не знаю, каким чудом я продолжала вести машину. Не знаю, почему не бросила руль и не остановилась. Вообще такие разговоры за рулем не ведут. Наверное, несмотря на то, что интуитивно я знала, что ничего хорошего ждать не приходится, какой-то уголок подсознания все же надеялся, что ничего плохого еще не случилось.
Я ответила.
– Лариса, – тут же начала наш педиатр, – вы делали Кате анализ крови.
Последняя надежда окончательно разбилась о ее серьезный тон. Анализ мы сдали в пятницу. Сдали для собственного спокойствия – и забыли. В субботу отмечали день рождения мужа, в воскресенье приходили в себя после праздника, а сегодня вот понедельник, и, несмотря на начало трудовой недели, должен был состояться поход в театр.
У нас было прекрасное настроение.
Учебный год подходил к концу, куплены билеты на море, впереди отдых, каникулы, солнце и никаких забот…
– Да, Елена Владиславовна, – ответила я, стараясь, чтобы голос звучал ровно.
– Лариса, сахар натощак – десять и шестьдесят шесть. Вы понимаете, что это значит?
Я понимала.
Именно поэтому мы и сдали анализ.
Года за полтора до этого у знакомых заболел ребенок, и мне рассказали симптомы. Когда я заметила их у Кати (резкое похудение, обильное питье, частое мочеиспускание), то не могла не вспомнить о том, что слышала. Какое-то время я была страусом, который прячет голову в песок и старается ничего не замечать. Все вокруг радовались, что наша не полненькая, но крепко сбитая девочка вытянулась и постройнела, а я пыталась убедить себя в том, что все хорошо. Нет, с кем-то я делилась своими страхами, но знакомые рассказывали истории о том, как дети часто то набирают, то теряют вес просто из-за гормональной перестройки.
Девять лет? Так уже пора. Они сейчас все акселераты. Много пьет? Она по жизни водохлеб. С рождения не могли выйти из дома без бутылки воды. Как только садилась в машину, начинала ныть, что хочет пить. Часто писает? Да нет, просто наконец начала ходить в туалет, как все нормальные люди, а то сходит три раза за сутки – и все…
И мне почти удалось убедить себя в отсутствии проблемы. Хорошо, что не настолько, чтобы все-таки не сдать анализ для собственного спокойствия, хотя спокойствие мне теперь не грозило.
– Понимаю, – сказала я в трубку.
Наверное, мой голос звучал слишком глухо, потому что врач начала успокаивать:
– Однократное повышение глюкозы еще ни о чем не говорит. Надо пересдать, а потом делать выводы. Но, учитывая результат, лучше сделать это в стационаре. А почему вы решили сдать анализ? Обычно приходят ко мне, и я направляю…
– Просто у нее симптомы, которые предполагают, – я не смогла договорить название болезни.
– Похудела?
– На шесть килограмм.
– За сколько?
– За два месяца.
– Пьет? Писает?
– Чаще обычного.
– Лариса, надо ехать в больницу. Я могу вызвать «Скорую» прямо сейчас к вашему подъезду, и они повезут вас по результатам анализа.
– Хорошо, – согласилась я, а потом залепетала сущую ерунду:
– Елена Владиславовна, а она должна на следующей неделе ехать с классом в Ярославль. Она сможет поехать? Может быть, она сначала съездит, а потом мы проверимся?
– Вы все-таки не понимаете! Счет, возможно, идет на минуты, а не на дни, – отрезвила меня врач. – Я вызываю «Скорую».
Слезы уже градом катились по моему лицу.
Я наконец остановила машину, позвонила мужу на работу и сказала всего несколько фраз:
– Катюшин анализ плохой. Врач сказала: «Немедленно в больницу».
– Еду домой.
Муж поехал домой, а я в школу.
Мне предстояло самое сложное: сказать ей. Причем сказать, сохраняя спокойствие, которого у меня и в помине не было.
Кое-как я взяла себя в руки, отчаянно приказывая себе: «Не плакать! Не плакать! Не плакать!»
Для меня это очень сложно. Я реву по любому поводу. Слезы очень близко. Стоит услышать «Над землей летели лебеди» или посмотреть фильм про войну, как сразу шмыгаю носом и щеки мокрые.
Но сейчас я должна была перебороть себя во что бы то ни стало.
Мой ребенок шел к машине по школьной аллее.
Платье, еще недавно сидевшее в облипку, теперь болталось. Ручки торчали из рукавов-фонариков худенькими палочками. Огромный рюкзак оттягивал назад тоненькую фигуру. Она села в машину. Личико утомленное, под глазами – черные круги.
– Привет, мам. В музыкалку? – спросила, со всей вложенной в голос неохотой.
– Доченька, звонила Елена Владиславовна, твой анализ не очень хороший… – начала я, отчаянно стараясь вложить в голос нотки спокойствия.
– Что? У меня диабет?!
В отличие от меня дочь не боялась произносить это слово.
