Моя недетская душа
Повесть
Посвящается дорогому моему отцу Ахмаду, сыну Абдумурода,
которого мне не довелось увидеть ни разу, и
светлой памяти моей доброй мамы Зайнаб, дочери Сафара.
СМЯТЕНИЕ ЧУВСТВ
У меня есть одно качество – я очень любопытный. Люблю лежа смотреть на голубое небо, думать, почему днем не видно ни одной звезды, откуда берутся облака, почему поспевшие фрукты сами по себе падают. Иногда слышу: «Месяц родился». Интересно, а кто же мама у месяца? Брошенный в небо камень сразу же падает, но почему же солнце, луна и звезды не падают? Все это мне хочется знать. Но никто не отвечает на мои вопросы.
Мои сверстники об этом даже и не задумываются. Они помогают старшим в поле. Выполняют работу по дому. Иногда тряпичным мячом играют в футбол на улице.
И сегодня все пинают мяч.
Осторожно подошел к ним.
– Эй, мечтатель, будешь с нами играть? – крикнул кто-то.
Но я, прислонившись к стене сарая, слежу за игрой. Только игра разгорелась, как кто-то из играющих глянул в сторону заката:
– Урра! Папа идет! – и бросился бежать навстречу отцу.
На какое-то время игра приостановилась. Чуть погодя кучка ребят бросилась к трем-четырем мужчинам, едущим на ишаках, остальные побежали в противоположную сторону.
Все это меня сильно взволновало. Бегущие навстречу отцам Сафарбой, Абдулла и Урингул радостно кричали: «Папа! Папочка!!!»
Сердце наполнилось непонятным чувством. И я… побежал вместе с ними, тоже крича: «Папа! Папочка!»
По дороге успел упасть. Все лицо в пыли и грязи, но, встав, я побежал дальше. Ласково и удобно усадив своих детей перед собой, родители, беседуя друг с другом, продолжали свой путь на ишаках, не обращая на меня никакого внимания.
А я посреди пыльной дороги остался смотреть им вслед. Сердце наполняли боль и разочарование. Никто из них не обратил на меня внимания, даже не посмотрел в мою сторону. Ком застрял в горле, от обиды на глаза навернулись слезы. Я тысячу раз сожалел, что, как собачонка, помчался за детьми.
Какой я глупец, ведь знаю же, что мой отец на войне. Почему я побежал за детьми, неужели я так соскучился по отцу, что представилось, будто он рядом. Насмешки ребят, удобно устроившихся на ишаках перед своими отцами, глубоко ранили душу. Словно тысячи иголок одновременно вонзились в мое сердце.
Впервые в жизни я почувствовал себя таким униженным.
Я разочарованно смотрел вслед бредущим ишакам, и мне показалось, что все мои мечты-надежды превращаются в пыль, вьющуюся следом за ними.
Упав на колени на пыльной дороге, я зарыдал: «Папа, где вы? Папа, я так соскучился по вам!»
Мои односельчане, конечно, не слышали моих стенаний, спокойно продолжая свой путь.
НАДЕЖДА
Мое сердце трепетало, слезы, как кровь, затемняли глаза, я никак не мог успокоиться. Прошло некоторое время. Вдруг послышался мамин голос: «Не мой ли сын сидит тут в пыли?» Подняв голову, я увидел в группе женщин с хворостом на плечах маму и Хадича-опу. Легко было понять, как они огорчены моим состоянием. Только этого мне не хватало.
Мама и Хадича-опа, бросив вязанки дров, бросились ко мне.
– Что с тобой случилось, сыночек? – спросила мама, рукавом вытирая мне слезы и прижимая к себе. – Что случилось?
– У тебя где-то болит? – наперебой спрашивали окружившие меня женщины.
А я… я еле сдерживал себя, чтоб не выложить чужим женщинам, маме и Хадича-опе то, что так терзало меня. Чем больше они жалели меня, тем больше мне хотелось рыдать.
Поняв, что, только исчезнув отсюда, я избавлюсь от вопросов и их внимания, я вскочил и, несмотря на то, что мои латанные-перелатанные дырявые галоши черпали песок, я опрометью помчался в сторону дома, поднимая за собой столб пыли, слыша недоуменные восклицания женщин: «Зайнаб-опа, что же случилось с вашим мальчиком?!»
Прибежав домой, я бросился на край сандала. От рыданий болела голова и опухли веки. В скором времени пришли домой мама и Хадича-опа.
– Сыночек, в чем дело, что же все-таки случилось? – подойдя ко мне и слегка прикоснувшись к плечу, спросила мама.
Я лежал неподвижно. Ни с кем не хотелось говорить, никак не мог совладать с горькой обидой. Перед глазами стояли радостные и счастливые лица детей, прижимающихся к отцам.
– Не томи же ты нас! Скажи, что случилось? – просила Хадича-опа.
– Чем так жить, лучше мне умереть!.. – сказал я, ударив головой о сандал.
– Почему ты так говоришь, сынок? Не говори о смерти без причины! Расскажи, что у тебя за камень на сердце?!
– …
– Кто тебя так обидел, братик? – спросила Хадича-опа, сама чуть не плача. – Если не нам, то кому ты расскажешь о своей боли?!
– Папа!.. – сказал я и снова зарыдал. Мама расстерялась.
– Что? Что случилось с отцом? Пришло «черное письмо»? – спросила она, оглядывая комнату.
– Мама! Где мой папа? – вопрошал я, не отрывая головы от сандала, хоть и знал, что папа еще не вернулся с войны, будто из-за моих переживаний мама может что-то изменить.
– Сынок, ты же знаешь, наш папа на войне. Почему ты меня опять мучаешь? – часто-часто вытирая рукавом платья мокрые глаза, сказала мама.
– Вы постоянно так говорите! Вот уже два-три года прошло, как война закончилась. Почему же нет вестей от папы?
