«Ее звали Дина. Дина Коновалова. Мы ненавидели ее всем классом. Казалось бы, разве могут так яростно ненавидеть свою сверстницу третьеклассники? Еще как могут! Ненависть – такое же сильное чувство, как любовь. А любви, как известно, все возрасты покорны.
Даже не помню, с чего все это началось, но нарастала ненависть буквально как снежный ком. Мне кажется, что каждый из нас ненавидел Дину по своей причине. Например, мне она не нравилась из-за своей красоты.
У Дины была не обычная красота, не та, с которой по подиумам расхаживают длинноногие худосочные модели с одинаково идеальными чертами лица. Нет, ее красота была абсолютно другой – и почему-то именно это меня очень сильно раздражало.
Никакой стройностью и четкостью форм в ее случае даже не пахло. Наоборот, у Дины были пухлые щеки, как у младенцев. И пухлые губы, как у Анджелины Джоли. И если сложить эти элементы вместе, а также добавить к ним вьющиеся короткие волосы, то выходило, что Дина походила не на младенца и не на знаменитую голливудскую актрису, а скорее на купидона, какими их рисовали художники эпохи Ренессанса.
Да и вообще, что это за имя такое дали ей родители? Диана! Не какая-нибудь там Катюша или Нина, или Олеся, а Диана! Это же обалдеть можно! Я так и представляю себе, как ее родители ломали свои пафосные головы, едва она появилась на свет:
– Ну что, дорогая, как мы назовем нашу дочурку? Может быть, Лариса?..
– Что?! В честь крысы из мультика о Чебурашке?! Да никогда в жизни!
– Но как же тогда? Может быть, Роза? Посмотри, какая она милашка, как только что распустившийся бутон!
– Роза? Ну уж нет, какая пошлость – называть ребенка в честь цветка! Скажи еще, Одуванчик! Раз уж у нее такие пухлые щечки.
– Радость моя, тебе не угодишь… Но в честь кого нам назвать нашего ангелочка?
– Именно! Ангелочка! Зри в корень! Сейчас она ангелочек, а когда вырастет – станет богиней. Назовем ее в честь богини. Какие есть известные имена?
– Э… Виктория?
– Это же всего лишь Вика, если сокращенно!
– Тогда, может быть, Венера? Богиня любви и красоты…
– И как мы будем звать ее сокращенно? Веня?
– Ну не знаю. Есть вот еще Диана…
– Точно! Диана! Какое красивое имя! Дина, Диночка, Дианочка моя любимая! – далее следовали лобызания пухлощекого, пухлогубого, кудрявого младенца.
Богиня. Надо же. Дину назвали в честь богини. Можете себе представить, каково было мне рядом с ней? Мне, самой обыкновенной Маше. Ну ладно, пусть Марии, хотя меня никто так не называл. Обычно – Машка. И все. Машка. Хм. И фамилия у меня была самая заурядная – Пешкова.
Позже я узнала, что все имена что-то обозначают. Ну ладно, про Диану я изначально знала, что это богиня Охоты, женственности и плодородия, потому что у меня мама мифологию в институте преподавала. Но когда я узнала, что Мария означает в лучшем случае «любимая», но чаще, как правило, «отвергнутая» и «печальная», я пришла в ярость. По-моему, это меня должны были назвать Дианой. Зря, что ли, моя мама была знатоком мифологии? И как только ей в голову взбрело назвать меня Машей?! Хотя, может, это мой папа во всем виноват…
Я, конечно, была далеко не богиня. Ну так и Дина не была! Может, конечно, древние римляне именно так представляли себе красивых женщин – именно такими, как Дина, но в нашем, современном мире стандарты красоты несколько изменились, судя, опять же, по моделям на подиумах. С другой стороны, вот посмотришь на тощую Ирку Палкину – и не понимаешь, что мужчины находят в высоких худых моделях…
Так к чему я это все… Ах, да! К тому, что у каждого из нас был свой повод ненавидеть Динку. Я ненавидела ее за имя. И за красоту. Мальчишки ненавидели ее за то, что не давала списывать, будучи отличницей. Девчонки – за то, что Дина была любимицей нашей классной руководительницы Марии Викторовны. Да и других учителей, чего уж там.
Дина была заносчивой, высокомерной. Казалось, ей доставляло удовольствие показывать всему классу, что она самая умная из всех. Ну знаешь ты ответ – и знай его себе втихомолочку, пока учитель сам тебя не спросит. Так нет же! Учитель еще вопрос целиком не успевал задать, а Дина уже тянула руку, готовая дать ответ. И как же было обидно, когда спрашивали тебя, и твой ответ оказывался неправильным или не вполне точным, и тут же в классе раздавался умоляющий голос Дины: «Можно, я? Можно, я?» – и, да, эта выскочка аж привставала со своего места, словно ее рука тянула вверх и все ее тело, как барон Мюнгхаузен вытягивал сам себя из болота за волосы.
Надо ли говорить, что у нее совсем не было друзей. И ее это, казалось, нисколько не удручало. Она словно бы и не замечала, что все остальные в классе на переменах всегда ходят парами или даже разбредаются небольшими группами. Что у нее полный класс врагов – она тоже не замечала. Нет, даже наоборот: она иногда пыталась прибиться то к тем, то к другим, привлекая к себе внимание какими-то совершенно дурацкими просьбами или вопросами, типа «А у вас нет ластика?», или «А сегодня будет физра?» – можно было подумать, эта отличница могла быть не в курсе, какое в тот день расписание занятий, или не иметь запасного ластика, тогда как каждый в классе знал, что у нее имеются даже запасная точилка для карандашей и запасные тетрадки.
