Сентябрь 1820-го,
Кумберленд.
Леди Джульетта Шейли обладала достаточной предусмотрительностью чтобы осознать, что ей нужно для идеальной будущего еще в институте благородных девиц, и через десять месяцев и два дня оно наступит для нее. Тогда герцог Шервудский, излучая красоту даже в типичной для него стойке, будет дожидаться, пока отец проведет ее к нему вдоль цветочной аллеи Церкви Святого Георгия (что на площади Гановер). В ее жизни не было ничего важнее постоянного движения к этому замечательному будущему, и первый шаг рисовал это будущее исполненным надежд.
Не было мужчины великолепнее герцога Шервудского. Всего одного взгляда на его симметричные черты, причудливо взъерошенные волосы и безупречные зубы было достаточно, чтобы понять это. Может Гораций и не разъезжал в сияющих доспехах на боевом коне подобно своим средневековым предкам, но все остальное в нем так и сияло. И Джульетте предстояло стать его герцогиней.
Пусть венчанье и должно было пройти месяц и двадцать восемь дней назад, но разве такой пустяк, как перенос церемонии (даже если он требовал печати нового календаря), что-то из себя представлял?
Совершенно ничего. Ничего затруднительного.
Ничего такого, о чем стоило бы задумываться.
Точно также нечего было и раздумывать о том, почему это герцог Шервудский отсутствовал на нынешнем балу несмотря на то, что ему и ехать-то было всего десть миль, тогда как многие гости прибыли из далеких земель, в каретах похуже, лишенных герцогских гербов, разноцветных колес и без перьевых подушек из шелка и вельвета.
Джульетта обошла залу в четырнадцатый раз, стараясь ка будто плыть сквозь нее несмотря на то, что все мысли были о своем отсутствующем суженом. Быть может, щегольство герцога Шервудского привело его к болезни? Может, его лошади пустились вскачь наперегонки с местным ветром, и унесли его карету в край горных вершин и озер, вдаль от границ Вестморленда и Кумберленда. Двоюродная сестра Джульетты Женевьева даже вспомнила о разбушевавшихся недавно разбойниках, на что невеста просто рассмеялась. Ох уж эти деревенщины и ух привычка раздувать из мухи слона там, где лондонец мог только рассмеется.
А может, ее дорогой герцог все-таки наткнулся на каких-нибудь головорезов?
«Бедный Гораций», подумала Джульетта, вдруг почувствовав какое-то стеснение у себя в груди, хотя она никогда не робела на балах. Пусть часть ее подруг предпочитала выездам в свет родные стены, саму Джульетту никогда не бросала в дрожь даже в центре внимания всей бальной залы.
Щеголяя свежеприколотыми шиньонами и аккуратно завитыми кудрями, гости кидали на нее оценивающие взгляды, поддерживаемые свечным светом с его надежным блеском, к тому же усиленным множеством зеркал, обрамленных золотом и украшающих стены залы. Но сейчас она избегала их взгляды. Наверное не стоило ей так часто глазеть в сторону дверей.
Несколько пар танцевали вальс. Многие из тех, кто давал балы, не позволяли своим музыкантам играть этот танец из-за той близости, в которой он исполняется, но семья Джульетты была не из старомодных.
В это время к ней подошел мужчина, у которого от стремительности этого подхода кудри упали на лоб.