В детстве я кем только не мечтала стать – и банально космонавтом, и романтично балериной, и даже цинично валютной проституткой. В итоге судьба распорядилась так, что стала я журналисткой и время от времени имею возможность примерить на себя все желаемые профессии.
Зовут меня Саша Кашеварова, и к своим «слегка за тридцать» я прочно осела в московском поколении single.
Что можно обо мне сказать?
Я не стерва, но и не пай-девочка. Самолюбование мне несвойственно, впрочем, самоуничижение тоже. В моем гардеробе семнадцать маленьких черных платьев. Я ненавижу, когда мне свистят вслед. Мечтаю о домике на берегу моря и питаю маниакальную нежность к десертам со взбитыми сливками. Не верю в женскую дружбу (редкие исключения лишь подтверждают правило). Не умею готовить. Моя излюбленная сексуальная фантазия – темнокожий мужчина, сложенный, как Деннис Родман.
Этот город полон одиноких девушек, таких как я. Мечущихся от беспринципного разврата к многомесячному катастрофическому отсутствию секса. Нокаутирующих апатию шоколадными кексами. Втайне мечтающих об идеальном мужчине и точно знающих, что таких на свете нет. С мазохистской сосредоточенностью рассматривающих в увеличительном зеркале очередную – черт бы ее побрал – морщинку.
Одиночество – вовсе не диагноз, а образ жизни, вполне удобный для особ с повышенным уровнем эгоизма.
Никто не диктует тебе, как поступить. Ты не чувствуешь себя круглосуточной участницей реалити-шоу «Идеальная женщина». Можешь сколько угодно носить трусы в горох. Или хранить на прикроватной тумбочке годовую подшивку «Космополитен», не опасаясь, что некто, презрительно приподняв правую бровь, спросит: «А ты никогда не пробовала стать блондинкой?… Судя по всему, тебе бы пошло!»
Делаешь, что хочешь. Общаешься, с кем хочешь. Спишь с мужчинами, когда хочешь (или когда хотят тебя, но это уже совсем другая история).
В конце концов, Наоми Кэмпбелл тоже не замужем, а ведь она на пару лет старше меня.
Москва гостеприимна к одиночкам, охотно берет их под свое обманчиво мягкое крылышко.
Не могу сказать, что я обласкана Москвой. Город, как хитрющий шулер, вечно подсовывает мне проходимцев и извращенцев, каждый день играет со мною в поддавки. Я трижды чуть не стала знаменитостью, несколько раз собиралась замуж за брачных аферистов; меня грабили на улице средь бела дня, приглашали сняться в порнушке; мои лучшие подруги не раз на практике оказывались алчными завистницами. Мне доводилось быть при поимке особо опасного преступника и самой однажды едва не загреметь за решетку. Меня черт знает сколько раз обманывали мужчины.
И все равно я этот город люблю.
1. Алкоголики (бар-серферы)
Кто из нас не топил, бывало, меланхолию в мутноватом бокале ледяного «Мохитос»? Кто не возвращался домой на рассвете, качаясь на шатких каблуках и мурлыча под нос: «Мой мармела-адный, я не права…»? Кто не склонял бледно-зеленую физиономию над фаянсовым омутом унитаза, мечтая излить в оный хмельную пену смутно припоминаемого вечера?
Тот июнь запомнился мне… прежде всего полным отсутствием четких воспоминаний. Мелькающие фотовспышки длинных ночей, повышающийся градус, двоящаяся в глазах реальность, люди со стертыми лицами и серое похмелье по утрам.
А началось все с того, что я неожиданно потеряла работу. Осталась ни с чем – как раз в то беззаботное время года, когда подруги, предвкушая законный отпуск, весело паковали в курортные чемоданы масло для интенсивного загара. В самый разгар сезона весенних распродаж и скидок на авиабилеты.
Будущее маячило передо мною огромным знаком вопроса. Я не умею откладывать деньги, у меня нет даже заветного конвертика на черный день. Экономлю на продуктах, чтобы купить вожделенные туфли, кто-то скажет «настоящая женщина», кто-то «настоящая дура». Так или иначе, в начале того июня моим финансовым запасом было несколько измятых пятисотрублевок плюс мелочь в кошельке.
И все.
Как назло все те, у кого можно было перехватить в долг, разъехались.
Неинтеллигентное гусарское решение проблемы пожарной сиреной сигнализировало в голове.
Напиться.
Нет, я не из породы экстремальных девушек, которые не пьянеют от бутылки виски, непринужденно матерятся и, залихватски цыкнув зубом, приглашают понравившегося мужчину к эротическому сближению. Просто то знойное лето само располагало к тому, чтобы отложить неприятности на потом. Расслабиться, забыть о проблемах – ну хотя бы на один-единственный вечер.
В баре «Real McCoy» на Баррикадной я встретила старого приятеля Мишаню. Когда-то мы трудились в одной редакции, он – фотографом, я – корреспондентом. Потом Мишаня неожиданно уволился и, поговаривали, спился. Не видела его лет пять, и вдруг улыбающаяся физиономия призраком прошлого материализовалась передо мною. Похудевший, загорелый, немного состарившийся и застенчиво пытающийся это скрыть – в ровном каштановом цвете его поредевших волос почудился химический отлив. Мне всегда было жаль мужчин, которые красят волосы. Но Мишаня – случай особенный. В его улыбке было столько оптимизма, что хватило бы на всех посетителей клуба.
– Ба, кого я вижу! Старушка Кашеварова!
