21 февраля 1704 года. Село Березники, Нижегородский уезд.
В февральский солнечный день, в день начала Сырной седмицы[1], жители села Березники традиционно провожали зиму. Центром празднования Масленицы была высокая восьмиметровая деревянная горка, ледяной скат которой тянулся до самой речки, где переходил в длинную, расчищенную от снега дорожку. Вокруг горки развернулись лотки праздничной ярмарки, там продавались всевозможные сладости, а также неизменные блины с горячим чаем из самовара. Сельчане играли в снежки, пели и плясали под звуки гуслей и свирелей. Все это вызывало ликование и веселое настроение гуляющих.
Разряженные девчата с румянцем на щеках, молодые парни, мужики, ребятишки, бабы, старухи – кругом было так много людей, что казалось, в Березники съехались жители всех селений в округе.
Белокурый восемнадцатилетний юноша могучего роста, сажень в плечах, кулак с пивную кружку, одетый в темно-коричневый овчинный тулуп до колен, подпоясанный кушаком, ходил между незнакомых ему людей и с откровенным любопытством озирался по сторонам. Он прибыл в Березники накануне и был для всех еще чужаком. Засмотревшись по сторонам, он ненароком плечом задел кого-то из местных парней.
– Эй, верзила, куды прешь?! – послышался грубый голос за спиной.
Юноша обернулся. Перед ним стояли двое парней с возмущенными лицами, примерно его же возраста. Один из них был в просторной дохе из волчьего меха наружу, в норковой шапке. Другой, который и был задет, – в роскошной соболиной шубе с широким отложным воротником, каждая шерстинка на ней блестела, на голове ярко-рыжая лисья шапка с хвостом, свисающим по спине.
Увидев перед собой незнакомого крепкого молодца, оба уставились на него с любопытным прищуром. И тот, что в лисьей шапке, дерзким голосом спросил:
– Ты чего, здоровяк, глаза потерял?
– Да вроде как на месте они, – спокойно ответил юноша.
Выгнув бровь, тот окатил здоровяка с ног до головы надменным взглядом, затем вдруг, улыбнувшись, кивнул головой на высоченную ледяную горку:
– Скатиться есть охота?
Юноше пришлось высоко задрать голову, чтобы увидеть вершину горы.
– Почему бы и нет, – согласился он.
– Тогда гони копейку… и катись, – обозначил условие незнакомец.
Юноша улыбнулся, мотнул головой:
– Лишних монет не имеется.
– В таком разе, мил человек, посторонись! Не мешай другим развлекаться! – Парень повернулся к своему дружку и, указывая на толстяка в очереди на горку, кичливо бросил: – Кондрат, с энтого бери две платы! Вишь, морду какую отъел!
Взымая с каждого по монете, дружки поочередно пропускали людей на ледяную горку. Желающих прокатиться за немалую плату было в достатке. Катались они на салазках, ледянках, шкурах, катанках, латках – кто на чем.
Вдруг из-за спин ожидавших своей очереди к горке проскочил мелкий шустрый мальчуган. Но он оказался недостаточно ловок. Тот, что в норковой шапке, тут же поймал его за ворот:
– Куды без монеты?
Мальчуган повернул голову к тому, что был в соболиной шубе, и заклянчил:
– Матвей, ну пусти на горку, пусти! Ну нет у меня монетки, Матвей! Ну пусти! Уж больно хочется скатиться!
– Пшел вон! – важного вида незнакомец, которого, как выяснилось, звали Матвеем, дал подзатыльник мальчишке и грубо отпихнул его в сторону.
– Постой!.. – вдруг сказал здоровяк и протянул Матвею копеечную монету с фигурой всадника с копьем на аверсе. – Это вон… за него, – и кивнул в сторону заплаканного мальчугана.
Парни переглянулись.
Забрав монету, Матвей с легкой ухмылкой кивнул своему дружку, и тот вне очереди подвел к горке мальчугана, который со счастливым и довольным лицом шустро полез по деревянной лестнице вверх, таща за собой на веревке обледеневшую старую овечью шкуру.
– Как звать-то? – поинтересовался вдруг Матвей у здоровяка.
– Меня?.. Никита.
– Дак ты сам-то, Никита, скатишься али как?
– Я же сказал, лишних монет не имеется, – ответил юноша и не спеша растворился в гуляющей толпе.
Праздник и веселье продолжались. И вот настало время чучела Марены – повелительницы мороза, стужи и ночи, духа в облике женщины, символа обряда прощания с зимой и встречи Весны. Огромное соломенное чучело в старом ситцевом платье, украшенное цветными лентами, обвешанное разными тряпками, возвышалось на высоком шесте. Марену обложили снизу и под дружный крик толпы вскоре ее подожгли.
– Обманула, подвела, годика не прожила! Говорили семь недель, а остался один день! – кричали одни.
– Прощай Маслена! Куды дым, туды блин, туды и Масленка! – вторили другие.
Веселясь и заливаясь смехом, люди бросали в костер блины, яйца, лепешки, старые вещи. Они верили, что уничтожение чучела избавит их от всего ненужного, защитит от невзгод и болезней, ускорит приход лета и обеспечит хороший урожай.
Неожиданно со стороны большого костра прямо в глаз Никиты, засмотревшегося на танцующего медведя, прилетело вареное яйцо. Он вскрикнул от боли и закрыл лицо руками. Спустя минуту к ним прикоснулось что-то теплое, нежное и приятное. Приоткрыв уцелевший глаз, парень увидел перед собой тонкие ручонки незнакомой девушки с большими голубыми глазами, в овчинной шубке, с пестрым платком на голове.
