Перед вами – дневник моей мамы, Галии Дуфаровны Ахметовой. Нина Ганьшина – ее творческий псевдоним, которым она подписывала все свои рассказы, повести, стихи, пьесы. В этом дневнике – записи за последний год жизни мамы. Я знаю, что мама делала записи в дневнике не просто так – она готовила роман о женщине, которая смогла победить рак. Роман должен был называться «Море сверкает». Главную героиню должны были звать Агния. А конец должен был быть непременно счастливый. К сожалению, задуманной книги не будет. Но дневники, заготовки этой несуществующей книги, – есть. И их, конечно, следовало издать. Я рад, что удалось это сделать.
Первая часть дневника – лето 2014 г. Это счастливое время, когда у бабушки Гали почти все лето жил внук Марат, мой сын. Тогда в жизни еще не было болезни, и, мне кажется, для мамы это были дни абсолютного счастья. Эти летние записи мама успела обработать и издать – они вошли в повесть «Чудесное»[1]. Несмотря на это, мне кажется очень важным, чтобы эти записи попали и в эту книгу. Здесь они – в необработанном виде, в точности в том, как записаны в дневнике.
Вторая часть записей – осень 2014 г. Внук уехал, в жизнь вернулась рутина, записи мамы наполнены размышлениями о смысле жизни, о том, правильно ли был выбран путь. Болезнь уже на пороге, мама о ней, может быть, догадывается – но еще не знает. В это время – командировка в Архангельск на защиту двух аспирантов (из этой части записей вышла повесть «Ангей мой»[2]).
Остальные записи раньше нигде не публиковались. Именно они должны были стать заготовками будущего романа «Море сверкает». Мама узнала о том, что у нее рак, 30 октября. Знали только самые близкие родственники – мама категорически не хотела никому рассказывать о болезни, и мы скрывали все вместе с ней. В этих записях – дни в московской клинике, в нашей квартире в Казани, дома в Чите.
О чем эта книга? О жизни и смерти. О здоровье и болезни – и о том, как тонка между ними грань. О любви. О вере. О делах, которые мы должны успеть сделать за то время, что нам дано.
«… Я смотрю на здоровых людей с удивлением – между ними и теми, кто с другой стороны, – всегда непонимание. Но те, кто с другой стороны, – они тоже были здоровыми. Они помнят это. Только не должно быть зависти не должно быть излишних соболезнований. Мы, по другую сторону здоровья, – живем и верим в Чудесное. И – море сверкает».
Ильдар Ахметов.
20 июня, пятница.
Сегодня к нам переехал Маратик! И это такое чудо, такое счастье! С Маратиком я словно возвращаюсь на много лет назад, я словно ощущаю себя опять мамой, хотя быть бабушкой мне очень нравится. Но он так забавно и нежно не выговаривает «к» и «г», как когда-то Ильдар, и говорит, например, «мотло» вместо «мокро». И смешно переставляет слоги в словах, и строит фразы по-своему. И самолет называет только по-английски. И слово «прыгать» говорит только по-английски.
И спать захотел в комнате Ильдара – мне пришлось раздвигать диван, переносить туда постель. Попросил рассказать на ночь про Рябу – я рассказала несколько раз, он показал, как плачут баба и дед. А потом сказал, что Манат (он себя так называет!) там тоже был – и после этого уснул.
Я пыталась дозвониться до детей, но скайп никак не подключался.
За окном мы увидели красивый салют. Потом поискали в Интернете. Но Маратику понравился тот, что был за окном – а он больше не повторился.
Господи, пусть будет все хорошо и счастливо у моих детей!
Не оставь их. Господи Милосердный!
Спаси и помилуй их!
21 июня, суббота.
Дети улетели в столицу Боливии: «Привет!
Ждем маратовских новостей!:)
Мы улетаем сегодня в Сукре. Перелет 30 минут вместо 19 часов в автобусе:)».
Маратик встает очень рано – сегодня проснулся в шесть тридцать – и сразу принялся за дела! Много ел весь день – особенно понравились ему пельмени. Днем даже немного погуляли. Он побегал по лужам в сапожках – в луже отражалось небо с облаками. И мальчик катался на велосипеде прямо по луже, оставляя мокрые узкие следы.
Потом дули на пушистую голову одуванчика и смотрели, как разлетаются легкие семена.
Встретили дядю Юру – и весь вечер его вспоминали.
На доске фломастером писали имена всех родных – доски едва хватило. Дядю Юру тоже записали – он хоть и не родной, но сосед! И еще написали про Чернушку, что она «дура», потому что Чернушка хватала Маратика за пяточки, а я это слово, конечно, сказала вслух, а Маратик, кончено, его запомнил…
Уже почти понятны все слова Маратика: апуся (бабуся), апшина (машина), апшой (большой).
Посмотрели много раз мультики про Рябу. А когда на вилке разглядели Карлсона, посмотрели и про Карлсона – и особенно понравилось, что у него пропеллер на спине, как у вертолета.
Вечером, перед сном, несколько раз рассказала Маратику сказку про трех поросят – и завтра поищем такой ютуб в Интернете.
Засыпает Маратик поздно – так что до Интернета я добираюсь уже затемно…
Перед сном сидели на балконе с бабусей и смотрели на стрижей. «Апуся мой!» Правда, сидели – это мягко сказано. Скорее, немного прыгали по бабусе, потому что апуся – мой!)
