Моральный кодекс планеты Флейм
О. Померанцева
Станислав Гурьев, директор центра космосоциологии, сидя за своим служебным столом, задумчиво смотрел на большой экран монитора, на котором всеми цветами переливалось изображение новогодней елки. Аппаратура сверкала лампочками и блестела поверхностями, со второго яруса доносилась музыка и взрывы смеха. Но сам Гурьев не вписывался в праздничную атмосферу: его лицо выглядело усталым, лоб морщился. Он думал о том, что власть и деньги имущие могли бы оставить в покое всех остальных и не усложнять им жизнь, как это делает известный магнат, акционер космической промышленности Ивлев.
С тех пор, как в их центр пришел работать сын магната, директор не знал покоя, оказавшись между двух огней. Те уступки, на которые он пошел, могли стать поводом для отставки. Наиболее значительным из нарушений было то, что он вынужден был принять молодого Ивлева без конкурса. Мог ли он поступить по-другому? Да. Он мог отказать и сразу подать в отставку, так как магнат в этом случае сделал бы все, чтобы стереть его имя не только из должностных перечней, но даже из памяти. Но тогда – катастрофа. Вся его жизнь, с трудом выстроенная, рухнет. Он не сможет обеспечить своей дочери достойный образ жизни, а как поведет себя его молодая жена, – неизвестно. Может быть, упорхнет вместе с ребенком, может, замучает его упреками, но точно – не обрадуется. Все эти размышления усиливали неприязнь к этому прощелыге Юлиану Ивлеву, которому все давалось легко с младенчества. Даже не давалось, а навязывалось
Работать, конечно же, этот Юлиан не собирался. Он добродушно веселился, переходя в течение рабочего дня из отдела в отдел и отвлекая других. «Этот парень, – думал директор, – никогда не поймет сути нашей работы». Работы, которая требует больших знаний, аналитических способностей, предельной осторожности и внимательности, – ведь они изучают чужие культуры, чужие законы и ритуалы. Бывает, что нарушение одного из них приводит к смерти.
До того, как была объявлена экспедиция на планету Флейм, Гурьев уже натерпелся от него. Однажды во время одной из экспедиций на планету с негуманоидами Юлиан, бездельничая и скучая, вырвался на свободу и проник в резиденцию правителя одного из государств.
Он пробрался в одно из помещений дворца и пытался вступить в беседу с пятиногим высокопоставленным чиновником, похлопывая его по бедрам и заглядывая в лицо, которое помещалось прямо на них. Министр был ошеломлен и переступал двумя передними ногами, выполняющими у инопланетян и роль рук.
Неизвестно, чем бы это окончилось, если бы не космосоциологи, удостоившиеся встречи правителя. Они наспех сочинили легенду о том, что у них принято включать в экипаж слабоумных, они, мол, приносят счастье. Правитель очень заинтересовался, стал задавать вопросы, даже загарцевал на трех задних ногах. Послы вышли от него, чувствуя, что их лица под скафандрами покрыты каплями пота. И это несмотря на встроенные терморегуляторы. Юлиана они припугнули тем, что сдадут в местный зоопарк. После этого тот окончательно потерял интерес к работе и Гурьев, в тайне надеялся, что когда она ему окончательно надоест, папаша подыщет своему чаду что-нибудь еще.
Такой счастливой развязке помешала начавшаяся подготовка экспедиции на планету с гуманоидами, да еще очень похожими на людей. На счет их происхождения выдвигались различные версии, но самой правдоподобной, по мнению Станислава Евгеньевича, была самая простая: жители этой планеты – это люди, земляне в прошлом, которые когда-то, каким-то образом попали на Флейм, и их развитие пошло немного другим путем. Об этом косвенно рассказывали источники – старые рукописи, с наполовину стершимися письменами. И хотя язык этих источников с трудом поддавался расшифровке и не был похож ни на один земной, материал напоминал папирус, буквы выстраивались в ряды. Молодых сотрудников такое объяснение не устраивало, им подавай что-нибудь таинственное, жуткое, чтобы зубы сводило.
Услышав об экспедиции, молодой бездельник очень оживился и потребовал, чтобы его включили в нее. С пафосом заявив, что давно готов к настоящему делу, а его держат на задворках, он даже стал усиленно изучать чужой трудный язык, что в прежние разы его заставить делать было почти невозможно. Да никто особо и не пытался.
Гурьев примерно представлял, зачем этому разгильдяю понадобилось лететь на планету Флейм: там новые девушки. Это он и пытался донести до его отца, видеовстречи с которым с трудом добился. Отец выглядел моложавым и веселым. Он помахал Гурьеву короткопалой рукой, приветливо улыбнулся и сказал:
– Вы можете называть меня Жан.
Директор смешался, смутился (отец Юлиана кроме акций предприятий, обслуживающих космическую отрасль, владел четвертой частью стратегических ресурсов Земли), но, взяв себя в руки, стал спокойно рассказывать о трудностях и опасностях полета в зону газового гиганта. Он предупредил, что степень опасности экспедиции по шкале Тибути равна трем, а самая высокая степень, как известно, – первая. До этого на Флейме была лишь одна экспедиция, собравшая обширную информацию о географии планеты, составе воды, флоре и фауне, физических особенностях жителей, торговле, производстве и так далее, но законы, мораль, вера остались белым пятном. Тактичные, вежливые флеймонцы умудрялись давать ответы, на первый взгляд, казавшиеся вполне информационными, но при ближайшем рассмотрении практически ничего не прояснявшие. Гурьев намекнул, что на голову его сына могут обрушиться большие неприятности, а может еще, что и похуже, так как тот склонен заводить отношения со всеми девушками, появляющимися в поле его обзора.
