Рыжая лисица, несущая смерть
В глуши необъятной Якутской тайги можно встретить загадочные необитаемые поселения – «отох», в переводе с якутского «покинутое жилище». У случайного путника вызывает недоумение тот факт, что все вещи: скарб, орудия труда, посуда, постель, находятся строго на своих местах, – будто десятилетиями ждут своих хозяев. Нет только одежды и огнестрельного оружия.
В детстве мы с ребятами одногодками нередко находили в таежной глуши небольшие заброшенные пустые балаганы, с камельками и подвалами. Но чаще всего эти постройки принадлежали либо отшельникам, охотникам, либо представляли собой схроны: во время гражданской войны престарелые родители прятали там своих детей призывного возраста, как от белых, так и от красных. Под камельком выкапывалась яма, вход в яму искусно маскировался, и когда возникала опасность, молодой человек там укрывался.
Однажды мне рассказали, что в одном таком таежном балагане в 80-х годах прошлого века охотники обнаружили в глуши тайги амбар – огромный схрон старинных икон. Сообщили о находке в ближайший сельсовет, оттуда в город. На следующий же день прилетел вертолет, люди погрузили все образа на борт. Что стало с иконами дальше – неизвестно.
Начиная с семилетнего возраста, я каждое лето проводил в деревнях. Примерно с десяти лет стал работать в школьных бригадах на сенокосе. И так вплоть до службы в рядах Советской Армии. По малолетству бригады посылались на работы недалеко от деревень, туда можно за малое время дойти пешком или доехать на велосипедах. По окончании пятого класса нас на весь сезон отвозили за несколько десятков километров от села куда-нибудь в глушь. Нами руководили взрослые – пара учителей и стариков. Работали от зари до зари. Единственный выходной – воскресенье. В этот день с утра, либо в субботу после работы, я со старшеклассниками либо охотился в тайге, либо с утра пораньше уходил в деревню – на вечерние танцы в клубе. А уже поздно ночью мы возвращались. Два-три десятка километров пешком – для нас это было не расстояние.
Так вот, не знаю, как назвать эти таинственные безлюдные таежные поселения – сайылык – у якутов это летнее поселение, располагающееся недалеко от деревни или поселка – или какие-то стародавние малые селения. Но я с пацанами выходил на них дважды – в 1971-м и в 1972-м годах. В 1971-м – это произошло в Мегино-Кангаласском районе, а в 1972-м году – в Верхневилюйском. Оба необитаемых поселения были похожи друг на друга как зеркальные отражения.
Последний случай мне запомнился лучше. Школьная бригада располагалась в озерной местности Харбалах. Там, недалеко от речки, стояла древняя юрта, с постоянно протекавшей во время дождей крышей, которую никто из нас не догадывался залатать – хотя бы засыпать землей. В юрте располагались мальчики. Девочки жили в палатках, но когда была прохладная погода, они перебирались в юрту: там был очаг. Всего нас было человек двадцать.
Помню, в юрте без дела валялись два старинных длинноствольных тяжелых кремневых ружья, которые когда-то принадлежали жившему здесь отшельнику. Кроме меня эти ружья ни у кого не вызывали интереса.
В одно из воскресных дней ребята решили пройтись по тайге. Не помню, чтобы мы брали у взрослых ружья, наверное, просто вздумали прогуляться. Часа через три по еле различимым тропам вышли на очередное открытое место. Озеро, юрты, – будто сайылык (летнее поселение, як). Но мы знаем, что рядом никакой деревни нет, – значит это не сайылык, а именно, пусть и маленькое, но поселение! И ни одного живого человека!
Примерно восемь-десять вполне крепких балагана. Видно, что старинные. В несколько жилищ мы заходили. Слева от входа – очаг (камелек) с остатками золы и пепла. Столы, ороны (нары) с постеленными на них облезлыми шкурами, столы, скамьи, на местах домашняя утварь – такое впечатление, будто хозяева просто куда-то отлучились, и вот-вот вернутся. Все чисто, аккуратно, и ухоженно.
На стенах местами развешана старинная конская сбруя. На резных полках аккуратно стоят самовары, старинная посуда, котелки, шкатулки, туяски, чороны, на столе лежат огромные старинные портняжные ножницы с иностранными клеймами, ножи, ложки, винтовые замки, высохшие лучные самострелы, и многое другое.
Меня очень заинтересовали старинные курковые ружейные механизмы, – конечно же, хозяева жилищ были охотниками, и им нередко приходилось ремонтировать свои ружья. Но при этом ни одного ружья в жилищах не было! Мне это показалось странным, ведь даже в мое время в любой деревенской семье было большое количество ружей и винтовок, часто даже у детей. Недалеко от юрт находились подвалы, это было видно по обитым изрядно истлевшими звериными шкурами крышкам. Но мы их почему-то не открывали.
Никто из пацанов толком не мог объяснить – что же это было – сайылык, или заброшенное древнее поселение? Но суеверные ребята говорили, что отсюда ничего нельзя брать, это «аи» – грех, иначе быть худу. После того, как мы оттуда ушли, про эти пустые древние поселения никто из нас не вспоминал. В повседневной суете все быстро забылось.
Надо признаться, один ружейный курковый механизм я сунул себе в карман. И более сорока лет он у меня болтался без толку в ящике среди домашних инструментов. И, глядя на него, я вспоминал про это заброшенное поселение. Впоследствии механизм бесследно исчез.
