«Запись номер 1000. Привет, мой дорогой дневник. Давно я с тобой не здоровался», – написал Сайран, перелистнув несколько страниц назад.
Все они были наполнены порядковыми номерами «глав», каждая из которых содержала текст вроде «Сегодня ничего не произошло». Ближайшая более содержательная заметка была действительно довольно давно. Убедившись в том, что он и так прекрасно помнил, парень вернулся на пустую страницу с только что оставленным на ней приветствием.
Собственно, именно сегодня, окромя круглого числа номера записи, тоже ничего необычного не случилось. Однако, даже сам факт «юбилейной записи» немало порадовал писателя, так как являлся хоть каким-то событием в этом скучном и тихом мире.
Юноша со светлыми волосами, облаченный в обычную голубую футболку и вельветовые шорты сидел на каменном парапете, некогда бывшем оградой давно разрушенного моста. Ничто в Сайране не привлекло бы внимания, если бы здесь кроме него был хоть кто-то. Ну, разве что, металлическая спица, торчащая из его головы в области темени, немного согнутую вправо. Парень, сидя на берегу, записывал свои мысли в толстую общую тетрадь с надписью «Сайран Сэдман» на обложке, склеенную, на самом деле, из нескольких обычных школьных тетрадей скотчем. Его волосы колыхались на легком ветру под звуки волн, которые ударялись об опоры бывшего моста и гранитную внешнюю окантовку набережной.
Сайран с дневником в руках время от времени посматривал на силуэт города, находившегося на достаточном отдалении там, куда раньше вел этот автомобильный мост. Теперь же между юношей и мегаполисом торчали из воды лишь обломки бетонных прямоугольников, которые когда-то держали дорожное полотно. Вокруг стояла почти абсолютная тишина. Почти, потому что в этот ясный день, как и во все другие такие-же точно однотипные дни, слышался лишь тихий белый шум волн.
«Если учесть, что я взялся записывать сюда хоть что-то каждый день утром и вечером, то прошло уже как минимум три года моего здесь пребывания. Хотя, в последнее время меня терзают смутные сомнения: а действительно ли я сюда откуда-то „попал“? Может быть, я тут был изначально? Стараюсь гнать эти мысли, логически рассуждая. Я умею писать, а следовательно, я этому где-то научился. Вот только-что подметил, что я сижу на бетоне марки М-400. Откуда-то же я знаю о том, что это такое? Я даже примерно представляю, как он изготавливается».
Записав, юноша обернулся от залива в сторону острова, на котором он и находился. Отсюда он увидел несколько почти полностью разрушенных двухэтажных кирпичных домов в ярком свете небесного купола. Никакого солнца или чего-то подобного тут не было. Небо представляло собой просто белый фон, равномерно распределяющий довольно яркий свет всюду: на эти руины, потрескавшуюся дорогу и пыльные обломки кирпичной кладки вдоль нее. Пейзаж перед глазами Сайрана представал весьма удручающий, хотя и пересвеченный, как снимок неумелого фотографа. Весь этот маленький квадратный кусок суши, опоясанный прямоугольной формы улицей с ветхими домами по бокам, был виден как на ладони с остатков моста.
Светло и по-мертвецки тихо. Лишь иногда легкий ветерок поднимал пыль с колоннады развалин, напоминавших то ли древнегреческий храм, то ли советский дом культуры, стоявший по центу немногочисленной застройки острова.
«Я жалею о том, что избавился от Бобби. Клянусь, если бы мне сейчас попался предмет-желание, я бы вернул его не задумываясь. Я думал, что нет ничего хуже тупого и скучного компаньона, но теперь же я желаю иметь хотя бы такого больше всего на свете. Вообще хоть какого-то».
Парень почесал макушку и провел пальцами по спице, торчащей из его головы.
«Одиночество – странная штука. Его трудно принять, даже если ты вроде как тут и не совсем один и при том, что ты не помнишь, каково было бы не быть одиноким. Самое странное, что какая-то часть внутри меня все еще хочет что-то изменить, но что именно – она не понимает. Надеюсь, что когда-нибудь произойдет что-нибудь, и станет как-нибудь по-другому».
Поморщившись, Сайран зачеркнул последнюю строчку, которая показалась ему глупой.
– Ладно, что там у нас? Работа? – спросил он вслух охрипшим от долгого молчания голосом и посмотрел в небо, закрыв дневник и убрав его за пояс, – Пора?
Он поглядел на вершину огромной черной башни, которая располагалась в дальней части острова (ну как в дальней? Она была всего метрах в ста). Высоченная конструкция из металла, ржавая на столько, что, казалось, была готова упасть в любой момент. Она нависала контрастным шрамом на фоне мини-городка-призрака в ярком молочном свете однородных небес. Тени вышка, как и другие объекты, не отбрасывала ввиду специфики освещения, но из-за того, что являлась стометровой черной железякой, представлялась наблюдателю мрачным надгробием этого некогда населенного пункта.
«Пэм, Пэм!» – прозвучала сирена непонятно откуда.
