Ощущение того, что что-то должно неминуемо произойти, не оставляло его уже несколько дней. Ему снились тревожные сны, побуждающие к внезапному пробуждению. Иногда по несколько раз за ночь. Он не запомнил ни одного из этих снов, но принесенная ими тревога подолгу не давала возможности уснуть. Для того чтобы хоть как-то призвать сон, он по услышанной от кого-то методе начал считать. Это помогало.
Иногда счет заходил далеко за тысячу. Иногда он несколько раз сбивался со счета, едва переступив цифру «триста». Засыпал он также внезапно, как и просыпался. Никогда бы не смог назвать последнее восстановленное памятью число. Он начал тревожиться наступлением ночи. Он уже несколько раз употребил снотворное. Только и оно никак не спасало от того ритма ночи, в который его окунули неизвестные до того ощущения пришествия чего-то, что как-то значимо может повлиять на его дальнейшую жизнь.
Он не боялся. Для того, чтобы бояться, нужно иметь хоть какую-то информацию об угрозе. Он не имел такой информации. Только навязчивое предчувствие тепло устроилось в глубине его подсознания, Оно все время держало в напряжении…
Этот вечер был таким же обычным вечером, как и многие другие. Точно так же, как и прежде, на столбе, что стоял у дома на противоположной стороне улицы, ярко загорелся ночной фонарь, нахально направляя свои лучи прямо в окно его спальни. Из-за этого фонаря на окне приходилось задергивать наглухо шторы из плотной ткани. Возникало ощущение, что спальня проваливалась куда-то в глухую яму.
В этот раз он решил не задергивать шторы. Пусть себе светил этот злыдень. А он пойдет спать на кухню, окно которой смотрит на противоположную сторону, прямо во внутренний дворик, всегда заполненный стоявшими плотно друг к другу автомобилями. С этой стороны дома тускло светили четыре лампочки над подъездами. Свет от них никак не добирался до четвертого этажа, поскольку прикреплены они были под карнизами входов.
Только начал сворачивать матрас, чтобы перенести его на кухню, как свет в окне спальни потускнел, а зловредные лучи перестали красить стенку своими липучими пятнами. Он глянул в окно. О, чудо! Фонарь погас. Он вновь застелил постель и, быстро раздевшись, юркнул под одеяло. Может быть в этой новой обстановке сон будет более крепким, а дурные сновидения покинут его хотя бы на одну эту ночь. Натянув на голову одеяло, он закрыл глаза и начал считать. Просто так. По привычке. Отсчитав два десятка, он вдруг почувствовал, что в спальне есть кто-то еще. Ему не показалось. Нет! Чей-то абсолютно незнакомый ему голос продолжил за него счет, когда он перестал считать в уме. Что это! Он откинул одеяло и оторопел… В шаге от него весело потрескивал костер. Глазам его предстала спина человека, стоявшего на коленях возле костра и что-то там вершившего. Этот человек и вел счет, который долетел до его ушей.
– Чего мне спину своим взглядом палишь? – Спросил человек у костра, поворачивая к нему свое лицо. – Лучше объяви уж, откуда взялся на мою голову вчерашним вечером. С той поры от тебя не отхожу. Все в чувство привести никак не мог. Хотя в народе слухи ходят, что в лекарстве очень даже неплохо кумекаю. Вот отвар тебе очередной готовлю. Тут все травки и ягодки по точному счету в котелок бросить полагается. А ты чего во сне считал?
Мужик снял с рогатинок котелок, висевший над костром, и накрыл его какой-то тряпицей, извлеченной из его заплечного мешка, лежавшего рядом с ним.
– Чего молчишь? Немой? Пока отвар приостынет, выкладывай, откуда взялся. Как по имени то тебя называть? – Продолжал человек у костра.
– Семен я. Котов. Из жилищной управляющей компании я. – Представился наш горемыка.
– Семен? А меня Михайлом зовут. Остапов. Из Зеленых Углов. Лекарь я. Или знахарь. Всяк, по-своему называет. В Залежном мужика бревном придавило. Зван был помочь, чем смогу. Ничего. Недельку провозился да и поставил на ноги. Домой брел, когда на тебя тут натолкнулся. В бреду. Все кого-то отгонял словами да чему-то счет вел. Числа такие высчитывал, что мне с тобой ровней не быть. Откуда так наловчился? А что это у вас за жуки такие, которые всеми командуют? С чем их едят? И управляющие у вас компанией держатся. У нас у помещика Дегтярева один управляющий на все имение. И управляется. Люб он хозяину. Тот его совсем городским обрядил. Ходит, как петух, весь разноцветный.
– А скажите мне, Михайло Потапов, куда это меня нынче занесло и какой год на дворе? – Поинтересовался Семен.
– Видать, тебя, милок, еще и по голове чем-то стукнуло, коли память отшибло. Какой должен быть, такой он ныне и есть на дворе. А находимся мы в лесу, помещика Дегтярева. Тут недалече и домик лесника его. Хороший мужик. Помог мне тебя тут обустроить. Дал и провианта немного, чтобы прокормиться могли. С утречка, если в себя окончательно придешь, помогу выйти на нужную дорогу, да и разойдемся каждый в свою сторону. Тебе куда?
– Не знаю! – Вырвалось у Семена.
– Вижу, мозги твои еще на место ставить придется. Со мной пойдешь. Вспомнишь про себя все, что надобно, тогда и отпущу. Не возражай. Я постарше буду. Знать, слушай слова мои.
