В восемь часов утра раздался крик: «Психи, вокруг одни психи!» Подойдя к окну, я увидел, как 2 санитара пытались запихнуть орущего человека в смирительной рубашке в машину скорой помощи. Окончательно проснувшись и посмотревшись в зеркало, я себя не узнал: трехдневная щетина, мешки под глазами – урод! Отец постоянно в запое, храпит зараза! Кто-то первым попал в туалет, чертовы коммуналки! Скорее бы дали квартиру, хотя какая квартира, за комнату платить нечем, старый хрен все пропил! Господи, что там опять такое? Опять эта шизофреничка бъет своего ребенка! Я так больше не могу. Музыкой спокойно нельзя заниматься, соседям, видите ли, мешает, а когда их ребенок орет в два часа ночи – это ничего, мелочи! Дряни, придурки, психи! Не жизнь, а толчок. Психи, вокруг одни психи! Опять завыла сирена, и опять санитары пытались запихнуть орущего человека в машину скорой помощи. «Бедняга, до чего он дошел!» – думал уже новый жилец этой же комнаты.
Он шел по горной тропинке к ручью. Он надеялся, что она будет там. Вот он пришел и сел на берег. Он ждал её 2 дня, но она не пришла. Она не пришла и он снова один. Долг его – вернуться. Он шел по городу, полному крыс. Он шел под крики стаи черных ворон. Дождь все лил, ветер выл, а город вымер давно. Он видел лишь смерть да несчастья, он видел низость и подлость, но там была и любовь. Он чувствовал боль, когда видел влюбленных. Он чувствал боль от заботы друзей. Он видел всё. Он не был героем, но не был и трусом, он просто был, поэтому и пришел в этот город. Он вошел в пустой дом и вспомнил её. Он лег на пыльный пол и погрузился в сон: Она шла к нему, не шла, а даже парила. Он взлетел на встречу ей, такой светлой и чистой. Вдруг, она упала без сил, он бросился к ней, но было поздно. Сон оборвался и он рассмеялся, он смеялся надо всем, в основном над собой, а потом плакал. Где-то стоит дом, в нем лежит он, то смеётся, то плачет. А время над ним совершенно не властно. Чья-то жестокая шутка? Скорей всего…
1.
Пышным цветом расцветала сирень, вокруг пели птицы, а он сидел и думал, думал, думал… На один из цветков сел шмель, посидел немного и улетел, а он все сидел и думал, думал, думал… Вдруг поднялся ветер, небо заволокло тучами, полил дождь, а он встал и пошел. Впереди показалось возвышение, он сел на него и все думал, думал, думал. На утро, проходящие мимо люди удивлялись: откуда взялся этот странный и угрюмый памятник в такой ясный теплый день. И никому из них не пришло в голову, что он просто сидел и думал, думал, думал…
2.
Мелкие, зловонные улочки, ведущие в неизвестность. Темные извилистые переулки, кишащие поджидающими подходящую жертву крысами. На облачном небе зловеще ухмыляется луна. Монахи в черных рясах, босиком, с мерно вздымающимися крестами, медленно продвигаются по улицам города, собирая свежий урожай человеческих душ, задумчиво плывущих в расплывчатом тумане сновидений. Смерть идет за монахами по пятам, подбирая заблудившиеся и не принятые к себе монахами метафизические тела… В городе властвует ночь…
3.
Вверх по лестнице несут, ногами вперед. Голова стучится о каменные ступени. Жизнь, смерть – пепел. Хочу развить, но не могу, мысль. Наверно устал – дерганый слог. Феникс упал и разбился. Возродиться не может – нет древесины под тлеющим углем крыла. «Он славной смертью погиб», – сказал бы герой, затасканный по страницам романов, но я не герой, не могу говорить, хотя по страницам затаскан не меньше. На мир извергается лава: страх превращается в гнев, обычным ходом вещей вызывается боль. С солнца – атака огнем: зарождение чуда. Месть позор для звезды; проще создать, не травя себя злобой. Где-то в недрах вселенной – новая жизнь, уже не на нашей планете: на ней все сгорело дотла. Никто не найдет на столе приготовленной пищи. Но я остаюсь в надежде на новый виток восходящего солнца.
4.
Восход медленно остывающего солнца навевал тоску. Шуршащие под ногами листья как бы говорили: «ты такой же опавший лист, как и мы. Также как и нас, ветер подхватывает тебя, унося все дальше и дальше». Кто-то включил радио… С неба дождик кап, кап, кап, кап. Сапоги по лужам хлюп, хлюп, хлюп. Проезжающая машина обдала случайного прохожего брызгами из луж, образовавшихся по краям дороги. Тяжело вздохнув, прохожий достал из кармана сигарету. Закурив, он побрел дальше, все больше и больше погружаясь в какие-то свои, только одному ему известные мысли.
Силы… Силы на исходе… Время замедлило свой ход, чтобы досмотреть этот спектакль до конца. Лежа на кровати, изучаю потолок, как картину какого-нибудь знаменитого художника. Апатия… Антипатия ко всему, что вторгается в мой мир, ко всему чужому, инородному. А ты? Ты далеко. Даже не по расстоянию (хотя оно тоже не маленькое) – по ощущению. За окном ветер поет арию Зимы. Снежинки-балерины обрамляют его пение своим танцем. Мерцание света в чужом окне… Я же в абсолютной темноте – пустоте… Как ткань, тишину прорезал телефонный звонок: – Привет. – Привет. – Как дела? – Нормально. – А у тебя как? – Да тоже ничего. – Ну, тогда давай, еще созвонимся. – Давай, пока. Опять лег на кровать. Курить… В темноте небольшой всполох огня и затем мерцание закуренной сигареты. Пепел стряхиваю прямо на пол… Покричать, что ли для разнообразия?
