Диана сидела, подобрав под себя ноги, в углу дивана под торшером и читала «Татарскую пустыню», подаренную приехавшей на Новый год дочерью, а скорее, матерью, вряд ли восемнадцатилетняя девчонка обладала столь развитым вкусом, наверняка Буццати ей вручила бабушка. Пока Лелька была в Таллине, Диана за книгу не бралась, хотя дочь больше бегала по подружкам, чем сидела дома, но все равно создавала вокруг себя суету, что, наверно, присуще юности, как таковой… Или нет? В любом случае, после ее отъезда в квартире воцарилась непривычная… или, скорее, привычная?… тишина, и Диана могла углубиться в произведение, о котором давно слышала, но в руки взяла только теперь. Калев, закончивший утром очередную часть романа и собиравшийся вечером отдохнуть от работы, рассеянно глядел на экран телевизора, смотрел, хоть и с прохладцей, теннис, матч, кажется, был малоинтересный, и, когда подал голос домофон, он сразу выключил телевизор.
– Это еще кто? – спросила Диана, захлопывая книгу.
– Теллер, – сказал Калев, поднимаясь.
– Матс?
– Он.
– Разве он звонил?
– Конечно. Час назад. У него какое-то дело.
– И ты говоришь мне об этом только сейчас? – рассердилась Диана.
– А что?
– Надо же прибрать комнату. Хотя бы!
– По-моему, тут полный порядок, – флегматично бросил Калев, направляясь в прихожую.
– Это тебе кажется, – буркнула Диана, вскочила и стала оглаживать сбившееся покрывало на диване, то был более или менее гармонировавший с обивкой стульев и кресел искусственный мех серо-голубого цвета, найденный и приобретенный после долгих поисков. Потом она окинула взглядом свою любимую гостиную, белые стены, оклеенные однотонными, но с рельефом обоями, сине-голубую люстру, простенькую белую мебель, в основном, книжные полки, набитые до упора, так, пыли как будто не видно… быстренько сложила в стопку разбросанные по журнальному столику газеты, расставила по местам стулья… этим мужчинам все равно, где что валяется, в порядке, видите ли… тут она сообразила, что не мешает позаботиться и о собственном виде, и опрометью кинулась в спальню, авось, пока гость доберется до третьего этажа, она успеет напудрить нос и причесаться.
Когда она вышла в прихожую, Матс Теллер, благообразный подтянутый мужчина с седыми висками и холеной бородкой, протянул ей уже освобожденную из пут многослойной бумажной обертки полураскрывшуюся розу с переливчатыми сиреневыми лепестками.
– Что за прелесть, – воскликнула Диана не из вежливости, а вполне искренне и подумала, что у Матса вкус подлинного художника… впрочем, по нынешним временам вкус далеко не главный признак такового, скорее, наоборот, не случайно Теллер не относился к числу особенно преуспевавших живописцев, возможно, для преуспеяния в постмодернистском мире его вкус был слишком тонок… Собственно, он не был и живописцем, Теллер рисовал тушью и делал прекрасные, в нежнейших тонах, акварели, одна из которых висела в квартире супругов Кару на почетном месте над комодом.
Близкой дружбы между Калевом и Матсом не было, наверно, из-за великоватой разницы в возрасте, но приятельские отношения существовали давно, с тех пор, как пьесу Калева поставили в драмтеатре, а Теллер оформил спектакль, время от времени тот этим занимался, хотя ни в одном театре не числился, был свободным художником со всеми плюсами и минусами подобного статуса, Диане отлично известными. Матс бывал у них относительно часто, супруги Кару приглашали его в гости по праздникам, на день рождения Калева да и просто так, но сами к нему были не особенно вхожи, Теллер с женой развелся уже давно, жил с матерью, а после ее смерти один и потому, видимо, предпочитал присылать им приглашения на премьеры спектаклей, которые оформлял, или выставки, обычно скромные, в каком-нибудь кафе или маленькой галерее. И однако Диана не помнила случая, чтобы он явился по делу, посему ее снедало любопытство, довольно умеренное, правда, скорее всего, Матсу понадобилось написать или отредактировать какой-то текст, чем иным мог ему помочь современный писатель, лицо маловлиятельное и еще менее обеспеченное.
Теллер согласился выпить чашку кофе, и пока Калев его заваривал, приготовление чая и кофе входило в число его домашних обязанностей, Диана извлекла из стенного шкафа глубоко запрятанную на случай такого вот неожиданного визита коробку печенья. Сперва, правда, она хотела подать на стол купленные днем штуковины, которые высокопарно именовались миндальными пирожными, хотя представляли собой дрожжевое тесто, пропитанное неимоверным количеством эссенции, однако Калев, заметив ее поползновение, глубоко возмутился:
– Ты что, собираешься угощать гостя этой булкой с цианистым калием?!
– Не я же ее пекла, – пробормотала Диана, но продукцию местной кондитерской промышленности отставила, подумав печально, какие вкусные некогда в Таллине были пирожные…
Вначале говорили о том, о сем, больше, конечно, о работе, Матс стал рассказывать, что получил нежданно-негаданно предложение оформить оперный спектакль, «Аттилу» Верди, дело интересное, но многотрудное, требующее массу времени…
– Но и выгодное? – спросила Диана.
