Владимир прекрасен в любое время года. Правда я успел застать лишь лето, осень и вот теперь постепенно осматривался в столице Российской Империи в начале зимы.
Декабрь украсил город белым покрывалом. Местные говорили, что сотню лет тому назад такого и в помине не было. Но изменения Клязьмы, которые провели ради получения дополнительных мощностей и развития судоходства, привели еще и к изменениям климата.
Страдали от них, прежде всего, многочисленные дворники.
Я помнил, как уже в декабре маленькие тракторы, урча допотопными дизелями, вращали щетки на тротуарах и по обочинам асфальтовых дорог. Но это было в моем Владимире. Не имперском, а обычном. Попасть в который мне теперь было совершенно нереально.
Свыкнуться с мыслью о том, что я – попаданец, мне успешно помогала новая реальность. Где-то отличия были критичными настолько, что я до сих пор не мог привыкнуть. Например, то же самое обилие дворников. Страдающих от снега из-за брусчатки на тротуарах – снег требовалось вычищать очень даже тщательно.
Но если неподалеку от Императорского дворца работа кипела – и даже между булыжниками не оставалось снега, то ближе к окраинам старались убрать снег хотя бы с поверхности.
Для вывоза использовали извозчиков – зимой открытые экипажи не пользовались популярностью в столице, поэтому лошадей перепрягали в телеги и неспешно вывозили первые кубометры снега.
Декабрь я встречал в арендованных комнатах – выкупить место, где я жил уже несколько недель, мне не позволяла хозяйка.
– Весной я планирую вернуться сюда насовсем! – заявила она мне по телефону, сохраняя, впрочем, вежливый тон. – А потому прошу меня простить, что не могу удовлетворить ваши желания.
Не в моих правилах было доказывать собеседникам, что я куда ближе к семье императора, чем они подозревают. Анна-Мария лишь в будущем году планировала вернуться в Университет, когда его полностью восстановят. И потому большую часть времени проводила со мной в этих апартаментах.
И мы вместе наслаждались зимой. Я считал это своего рода наградой за то, что происходило в нашей жизни до этого.
После решения относительно Подбельского и брата императора, Сергея Николаевича, в столице стало тихо. Настолько тихо, что даже немного скучно, а потому зима стала своего рода заменой привычной атмосфере яркой осени.
К счастью, снег на улице не сказался на температуре. Чуть ниже нуля – и все жители столицы переоделись в пальто. Все, без исключения. Никаких курток с перепутанными буквами бренда, необъятных пуховиков или кислотных цветов.
Стильно, но неброско. Аккуратно – по большей части даже верхняя одежда была подогнана по фигуре. И это касалось как мужчин, так и женщин.
Это успокаивало, позволяло быстро влиться в толпу, если только что вышел из дома. Не мешало здороваться – никто не тратил время на рассматривание друг друга, потому что в одежде ничего не притягивало взгляд настолько, чтобы пауза перед приветствием затянулась на непристойно большой промежуток времени.
От того, что случившееся в Университете почти не освещалось в газетах, а удостоилось минимальных по объему информации заметок, стрельба в столице и военная техника на улицах быстро забылись.
Свидетелей было немного, а случайные жертвы и вовсе отсутствовали, поэтому уже через пару недель после того, как были схвачены зачинщики, все слухи о событии так и остались слухами. А еще через неделю те же люди, кто распространял эти слухи, и сами поверили в то, что ничего особенного не было.
Только здание Университета служило напоминанием. Но только для горожан. Для меня с Аней таких напоминаний было предостаточно.
С ее стороны – это предательство дяди, Сергея Николаевича, который решил свергнуть брата с трона и занять его место. Впрочем, подробно всю программу мятежников до сих не знал никто. Проблемой занимался комитет, назначенный Алексеем Николаевичем. Старались не напоминать девушке лишний раз о семейных проблемах.
С моей стороны напоминаний было куда больше. Многие из людей, с которыми я познакомился и завел дружбу, погибли от рук зачинщиков и связанных с ними людей. Дитер фон Кляйстер. Павел – одни из наиболее мне близких, кого целенаправленно уничтожили, чтобы заставить меня отступиться.
Но снег заметал прошлое, стирая следы. Лишь в редких снах мне виделось прошлое – иногда далекое, а иногда уже после перемещения в Империю. Пару раз даже приснились родители. Быть может, если когда-нибудь починят машину, с помощью которой и происходило перемещение, я вернусь их навестить. Но судя по разрушениям, произойдет это нескоро.
Чаще всего зимние дни я проводил в помещении. Это были либо съемные апартаменты, либо Галерея, либо музей Искусств. Ане тоже требовалось выходить в люди, поэтому не реже двух раз в неделю мы выбирались в общество.
Непременно по вечерам пятницы собирались во дворце. Семья ужинала в сборе, кроме старшей сестры, которая была слишком занята, чтобы уделить время родителям. Присутствовал и младший брат Ани – Борис.
И за столом настолько далеко обходили тему политики, Университета, Третьего отделения и прочих, что однажды вечером три часа кряду все обсуждали новое полотно, которое вывесили в Галерее.
