При создании обложки использовалась зарисовка Леонардо да Винчи
© Букловский С. Г., текст, 2024
© Оформление. ООО «Издательско-Торговый Дом „СКИФИЯ”», 2024
Все права защищены. Никакая часть данной книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме без письменного разрешения владельцев авторских прав.
***
Реальность – это развоплощенная метафора, зарождающаяся в воспоминаниях об удовлетворенных фрагментах желания субъекта, который функционирует в качестве иллюзорной инстанции Я. Культура мысли, киноискусства и судеб влечений прошита психоаналитическими образами; глухое сопротивление анализу прорвано в сложном, нелинейном и несоразмерном человеку мире, а непрерывно меняющиеся горизонты логоса раздвинуты. Психоанализ становится все более тотальным и всепроникающим, а восприимчивость к психоаналитической мысли поступательно достигает вершин. Ученые, аналитики и художники, одновременно ощущают необходимость работать с качествами скорости преобразований и объема пространства, значительно увеличивая сложность своих объяснительных моделей. Худшее, что может случиться с психоаналитиком, – это профессионализм; худшее, что может случиться с субъектом – жить так, как будто бессознательного нет. Весьма симптоматично, что при слепом рецензировании лучшими статьями неуклонно признаются те, которые написаны независимыми исследователями в области психоанализа. Психоанализ представляет собой наиболее последовательный и интеллектуально разработанный взгляд на желание, принимающий видимость теории. Если у кого-то появляется действенное желание разобраться в том, как устроено психическое, то лучшего применения такому устремлению, чем психоанализ, не найти. Не трудно заметить специфическую отключенность от происходящего в русле клинической традиции обращения с теорией психоанализа; из случая в случай все отчетливее проступает воля к наслаждению, а не вопросы обращения с желанием или проблемы выработки Идеала, воздействующего на желание. Желание определенным образом диссоциируется: при встрече с блеском прекрасного оно специфическим образом преломляется, угасает и одновременно следует иной траектории переживания. При этом острее всего оно переживается там, где оказывается отторгнуто в отрыве от объекта! Истина желания порой достигается драмой отказа от частей собственного Я, движимая теми же силами, что имеют своим эффектом аналитическое вдохновение. Самое глупое, что можно было бы сделать, – использовать психоаналитические тексты как рыцарские латы, которым самым неумолимым образом хранится верность, для одержания превосходства в битве с оппонентами.
Субъект пробужден там, где любовный опыт говорит через него. Психоаналитический дискурс является попыткой записать в актуальном высказывании то, что непрерывно меняется и воссоздается! В аналитическом дискурсе нет ничего всеобщего, ничего универсального – он осторожен и рассудителен в своей сути, т. к. имеет дело с продвижением на неизведанном, долгом и небезопасном пути. Всякая апелляция к всеобщности служит поводом поставить под сомнение образование конвенциональной действительности как таковой на нескольких различных уровнях, т. к. именно здесь реальность в развитии языка «пробуксовывает», дает сбой. Это ставит субъекта лицом к лицу с его творческой функцией, привнесенной означающим в отношении к другому означающему и превосходно представленной работой метафоры и метонимии – логической связью преемственных звеньев цепи и их замещения (подстановки). Путь метафоры первичен для формирования любовного переживания, в которое включен обогащенный им субъект. В хрупкие для психоанализа и его интеллектуальных амбиций времена, когда стандартные модели давно уже ничего не проясняют, и не вдохновляют открытия, психонализ предстает формой разделения, разомкнутости опыта! Мысль и желание прочно соотнесены в качестве нематериальной, но пространственной, фундаментальной основы бытия. В преодолевающей инерцию мысли о желании разверзается бездна недоумения, – восходящая к неугасающей ностальгии объединения двух укрывающихся от тягот жестокосердного мира субъектов на уровне тела (матери) и вызывающая желание молчать о любви, лишенной как объектного содержания, так и почвы под ногами (!). Кочующие мысли, защищающие от дискурсивной спутанности, находят себе пристанище в теории любовного переживания, хотя задача видится не в понимании смысла любви, а в неотвлеченном проживании его. Тонкий аналитический ум всегда подмечает, как субъект формирует собственную теорию любви, поскольку теория проливает свет на то, как бессознательное перераспределяет отношения субъекта и другого. В кабинете психоаналитика неотвратимо формируется особый тип связи, направленный на исследование бессознательного, в котором знание не занимает господствующего положения и в каждом отдельном случае теория неотвратимо воссоздается заново. Разрозненность и избыточность знания, обращенного к тому, что не наделено плотностью бытия, и что невозможно постичь холодной головой, становится неизбежной. Из массы рассуждений рождается понимание предмета в строго субъективном преломлении.
