Мёртвая барыня пришла как всегда под утро.
– Никита, Никита, что же ты натворил, – барыня горестно качала мёртвой головой, – За что же ты меня убил, касатик? И не пожалел.
– Так, матушка, ты вдовая, – оправдывался во сне Никита, – деток тебе Господь не дал, а мне уж больно деньги понадобились для моих деток.
– Ох, Никита, креста на тебе нет и совести, – грозила жёлтым пальцем барыня, – попросил бы Христа ради, не отказала бы.
– Бес попутал, матушка.
– Не похоронил ты меня по-людски, в болото бросил.
– Да как бы я тебя похоронил по-людски то? Я за тебя и свечку ставлю и молюсь за упокой души невинно убиенной. Не приходила бы ты больше, матушка.
Барыня слабо улыбнулась мёртвыми губами и исчезла.
Никита проснулся в холодном поту, перекрестился и бросился на колени перед образами. Он неистово молился и казалось ему, что за спиной стоит мёртвая барыня, улыбается горестно и укоризненно качает головой.
Много лет назад помещик Шелихов у своего крепостного крестьянина Никиты Аникеева сына Колесникова младшего сыночка Ванечку забрал к себе на Москву в услужение. Ванечка у француза, что у Шелихова жил, поварскому делу учился, хорошо выучился, добрый из него повар получился, барин им перед гостями хвастался. Ванечка всю европейскую кухню знал: и французскую, и итальянскую, и немецкую и, конечно, русскую. И жениться барин позволил. Взял Ваня в жёны Глафиру – экономку у господ Шелиховых.
А Никита остался бобылём век свой доживать, жена у него давно умерла. Соседка, слава Богу, приходила, печь топила, еду готовила. Не бесплатно, конечно, продукты, а иногда и копеечку Никита ей давал. Сам он колёса для телег делал, знатные колёса делал, этим и жил, да ещё сельчане давали ему Христа ради еду, кто что мог.
Жил и радовался за детей. А что? Иван в поле не пашет, рожь не сеет, от урожая не зависит, всегда при еде, обут, одет, напоен, накормлен. Да пришла беда: пропал у барина серебряный столовый сервиз, очень дорогой. Почему он подумал, что это его экономка с поваром обворовали – Бог весть. Да только барин сказал, что или пусть сервиз вернут, или на каторгу под Оренбург пойдут. Согласен барин чтобы и деньгами вернули если сервиз тати уже продали. Да где же такие деньги взять? Никита думал, маялся: детей-то жалко. А где-то на второй день, как он узнал о беде, выход и подвернулся.
Каждую осень оставалась у Никиты ночевать вдова помещика Азарьева. Возила она оброк, собранный со своих крепостных в Дворянский Заёмный банк, вкладывала деньги под пять процентов годовых. И всегда оставалась у Никиты, опасно по ночам ездить, разбойнички шалили под Москвой.
Барыня была бедная, сама возком правила. Оно и понятно не так много у неё крепостных, не разгуляешься.
В тот день барыня задержалась в Москве и вечером опять приехала к Никите. Деньги она положила в банк, а проценты сняла, деньги ей зачем-то понадобились. И Никите об этом сказала и деньги показала, правда ассигнациями, но именно почти та сумма, которую требовал от Ванечки помещик Шелихов.
