Маленькая кошка по кличке Варежка, радикального мышиного цвета, лениво, как это свойственно всем домашним кошкам и котам, наблюдала с безопасного подоконника за огромным дворовым псом. Барбос, числящийся по своему собачьему паспорту как Добрыня Никитич, а в шутку прозванный Бегемотом Чемодановичем, увлечённо зарывался на глубину своего совсем не маленького роста. Его без малого центнерная тушка уже почти полностью скрылась за валом выбрасываемого песка, а пёс продолжал самозабвенно углубляться в недра двора.
Кошке уже совсем было наскучило наблюдать изыскательские работы, и она всерьёз, было, задумалась о том, что же лучше – пойти поспать на другом подоконнике, куда как раз переползло тёплое солнышко, или же сходить и отведать первого послеобеденного полдника. Как вдруг собак неожиданно вылетел вперёд хвостом из своей «делянки», и, перекувыркнувшись в воздухе, с размаху плюхнулся на пузо через три метра и триста децибел испуганного визга.
Кошка заинтересовалась.
Однако Добрыня, не смотря на необычный для его комплекции прыжок, а может и принудительное катапультирование, казалось, тут же пришёл в себя. Помотав головой из стороны в сторону, он поднялся на лапы и, как ни в чём не бывало, протрусил обратно к яме. Впрочем, на последних шагах осторожность взяла своё, и он аккуратно, наклонив по-собачьи голову и оттопырив левое ухо к зениту, заглянул в яму.
Несколько секунд ничего не происходило. Варежка заскучала.
Вибрация началась неожиданно. Казалось, что под домом замурчал неизвестный науке зверь – этакий слонокот. То есть размером со слона, конечно, но со встроенным кошачьим мурчальником. А из злополучной ямы в то же мгновенье начало выбираться подозрительное марево, постепенно обволакивая так и застывшего на краю пса. На несколько секунд странная субстанция замерла, потом помутнела и двинулась дальше в сторону огороженного сеткой-рабицей загончика для домашней птицы. Собак же с размаху сел на хвост и изобразил настолько типичный фейспалм, что наблюдай за ним не кошка, а человек, ни за что бы ни поверил своим глазам.
Дымка же, без труда проникнув сквозь преграду, таким же манером обволокла пернатое население двора. Но, ни куры, ни утки замирать отчего-то не захотели и продолжили увлечённо разгребать землю в поисках чего-нибудь съедобного. Непонятная субстанция отпрянула от птичника, собралась в клубящееся облачко и исторгла из себя несколько щупальцеподобных отростков. Одно из них явно нацелилось на облюбованный кошкой подоконник.
Кошка насторожилась. Правда, до сих пор, двойной стеклопакет представлялся ей незыблемой границей, защищающей её как от непогоды, так и от посягательств излишне любопытных уличных обитателей. Но явное внимание непонятной штуковины ей не нравилось. Как оказалось не зря. «Тучка» втянула в себя все щупальца и одним рывком оказалась рядом с Варежкой, просочившись через стекло.
Через несколько мгновений странная субстанция таким же образом покинула дом. Ещё раз прикинувшись туманным осьминогом повисела посреди двора, но не найдя больше живых существ, съёжилась, посветлела, став практически прозрачной, и забилась куда-то под ступеньки крыльца. Поддомный слонокот взмуркнул в последний раз как-то по особенному, с надрывом, и резко затих.
Добрыня и Варежка встретились взглядом и замерли, разделённые теперь друг от друга только стеклом…
– А я тебе говорю, надо сразу ему всё рассказать.
– Ну да – и в дурку!
– Ладно тебе, он вполне адекватный!
– Тогда нас в дурку!
– Что ты заладила: «в дурку, в дурку!». Слово-то какое дурацкое!
– Тавтология!
– Чего?!
– Чего слышал!
– Да что мы с тобой сцепились, как кошка с собакой!
– Кхм…
– Н-да уж…
– Нельзя вот так ему всё вывалить.
– А как тогда?
– Не знаю. Думать надо… Что-то он совсем не хочет в себя приходить. Нас-то с тобой сразу отпустило. Ладно, разберёмся по ситуации…
Хороший сегодня был день. Апрельское солнце наконец-то справилось с остатками зимы, разогнало нависавшую и порядком уже поднадоевшую хмарь и вовсю шпарило горячими лучами, даже не растапливая, а сразу испаряя остатки грязного снега. Доблестное «Авторадио», в лице не менее доблестных Мурзилок, с утра поглумилось над синоптиками, обещавшими на десять дней вперёд похолодание и мокрый снег. Я ехал домой, открыв все окна в машине, и наслаждался Настоящей Весной и долгожданной Пятницей. Причём слово «пятница» с заглавной буквы не потому, что это известный кореш Робинзона Крузо, а потому, что как заявляют вышеупомянутые Мурзилки – это самое дорогое, что есть у каждого из нас – Пятница – конец рабочей недели. Двадцать километров от города до дома пролетели в один миг. Вот почему так? Когда хорошей погоды нет, и не предвидится – дорога тянется как резиновая, а если душа поёт, хочется ехать и ехать, а тут раз – и дома. Несправедливо!
Наша деревня как будто вымерла. Видимо к концу дня даже пенсионерки, наверняка не преминувшие вылезти на улицу под первое по настоящему тёплое солнышко, обменяться «свежачком», обойти свои владения, уже устали и забились обратно к намозолившему глаза и уши, но такому родному телевизору.
