Лето 1997 года
Туман, как ватное одеяло, накрыл Англию и погрузил страну в неуютную тишину и покой. Часы показывали полдень, но жители графства Беркшир уже готовы были вот-вот отложить все дела и провалиться в крепкий сон. Дождливое лето нагоняло на всех тоску и усталость, от которых вылечить могли только красочные сновидения.
– Эдвард, мне срочно нужно в Лондон, – в комнату к десятилетнему мальчику зашел высокий молодой мужчина скандинавской внешности – с волевым подбородком, длинной шеей, широким лбом и пронзительными, светло-голубыми глазами. На вид ему было не больше тридцати лет и звали его Рональд Феррарс.
Пройдя в помещение, заставленное дорогой и старинной мебелью в стиле ренессанс, он сел на край кровати рядом с сыном и погладил его по белой макушке. Мальчик устало зевнул и посмотрел на отца.
– Пап, не уезжай, – попросил Эдвард, откладывая в сторону пластмассовые фигурки лошадок, с которыми играл последние два часа. – Мне страшно одному оставаться в замке.
– Эдвард Рональд Феррарс, тебе уже полных десять лет, будь мужчиной. Я в твоем возрасте очень часто оставался один и ничего не боялся. Тем более ты будешь с нашей экономкой – Мэри. Вы поиграете, почитаете книги. Ну, ты чего раскис?
– Не хочу! – загнусил мальчик. – Мне все равно страшно! Та девушка опять ко мне приходит.
Тяжело вздохнув, Рональд погладил сына по худощавому плечу и посмотрел на часы, которые висели над просторной кроватью. Тонкие позолоченные стрелки показывали первый час. В Лондоне Рональда ждали к четырем.
– Эд, не бойся ее. Девушка не причинит тебе боли.
– Нет, папа, я ее боюсь!
Лазурные глаза мальчика распахнулись от ужаса и стали наливаться слезами. Со стороны казалось, что начал таять вековой лед.
– Она ведь не страшная, – ласковее протянул отец, явно стараясь успокоить перепуганного сына. – Я в детстве даже играл с ней. Твой дед и прадед – тоже. Мы все находили в ней своего друга.
– А я не хочу! – пискляво крикнул Эдвард – Я не хочу ее видеть! Не хочу! Не хочу! Не хочу!
Звон мальчишеского голоса заставил дребезжать все хрупкие предметы в его комнате – трельяжное зеркало, мелкие безделушки, коллекцию фарфоровых игрушек, которые Рональд привез из Германии в прошлом году. Казалось, даже высокие продолговатые окна заходили ходуном. Терпению Феррарса пришел конец.
– Прекрати! – рявкнул Рональд и встал с кровати, на которой визжа извивался его сын.
– Это твой замок! Он будет принадлежать тебе после моей смерти! Не забывай, ты наследник всего, что здесь находится. Тебе некуда деваться!
– Нет! – вновь опроверг мысли отца Эдвард. – Я никогда не буду здесь жить! Ни за что!
– Ты уже здесь живешь, – процедив сквозь зубы, напомнил Рональд. Его лицо стало покрываться красными пятнами, руки то и дело сжимались в кулаки, а ноздри раздувались от гнева. Рональд больше не кричал, но весь его вид говорил только об одном – мужчина взбешен. Казалось, даже его грудная клетка из-за глубокого и частого дыхания увеличилась в несколько раз.
– Помни, Эдвард, ты – мой сын. Ты – наследник всего, что я имею. И тебе некуда идти. Ты будешь жить в замке Беркшир со мной и с ней!
– Я тебя не просил об этом. Я не просил тебя привозить меня сюда. Я вообще не просил тебя быть моим отцом! – выкрикнул Эдвард и отвернулся от отца.
Бросив на мальчишку грозный взгляд, Рональд вышел из его комнаты, с грохотом захлопывая за собой высокую, деревянную дверь.
Шагая по длинному коридору, Рональд делал вид, что не слышит, как надрывается в истерическом вопле его десятилетний сын. Феррарсу надоели эти ежедневные концерты. Рональд твердо решил перестать обращать на них внимание, надеясь, что таким образом воспитает из сына сильного мужчину, который больше не будет распускать сопли и наконец примет свою судьбу.
Рональд сидел в столовой за большим, квадратным столом и потирал ладони друг об дружку. Время от времени он ковырял на них кожу, но, казалось, совсем этого не замечал. Его действия были неосознанными и рефлекторными. Даже тиканье часов не отвлекало внимание задумчивого мужчины.
Когда в помещение зашла экономка, Рональд не сразу заметил ее. Только когда услышал позвякивание сервиза – Мэри принесла обед, – дернулся всем телом и вернулся из своих мыслей в реальный мир.
– Мэри, сегодня я не буду обедать. Сделай мне травяной чай. Голова болит, сил нет.
– Как же так? Впереди долгая дорога до Лондона. Когда же Вы пообедаете? – удивленно воскликнула женщина. Она уже поставила на стол жаркое и хлеб.
– Я недавно пил кофе, не успел проголодаться.
– Хорошо, как пожелаете, – вздохнула экономка и вернула обед на посеребренный поднос. – Жалко, еда очень вкусная.
На это Рональд ничего не ответил. Прижав правый локоть к столу, он запустил худые пальцы рук в свои блондинистые волосы и тяжело вздохнул.
– Мне нужно вести себя с Эдвардом строже, тогда он перестанет плакать и примет все, что положено ему по наследству, – вслух размышлял Рональд, наблюдая, как Мэри наливает ему травяной чай в фарфоровую чашку, обрамленную позолоченным рисунком.
