Берега стыда омывают волны самой неистовой и нечеловеческой похоти. Хотелось бы описать это по-женски, мило. Но слово «страсть» не способно раскрыть полноценный смысл нашего безумия.
Медово-горчичные поцелуи эгоистично и бесцеремонно обжигали каждый миллиметр кожи. Шальное желание «обладать». Животное желание «принадлежать». Этому конкретному мужчине. И пусть весь мир подождёт. А лучше не ждёт. Нам. Нашего. Маленького. Медового. Рая. Хватит.
Я верила в любовь с оттенком красным, как сердце, кровь и страсть. Я знала нежность с глубоким синим цветом, как у души, у океана и бесконечного неба.
Но с ним весь мир горчичного оттенка. Такой особенный. И только наш. Любовь – заезженное слово – не может вписать в цветовую и вкусовую гамму нашей жизни. Общей жизни на двоих.
Медово-горчичный вкус поцелуев. Вы замечали, какое это идеальное сочетание приторно-сладкого мёда и такой терпко-острой горчицы? Дополняют друг друга, не искажая, не заменяя, не меняя и не уничтожая индивидуальность другого.
Аромат наших медово-горчичных отношений сводил с ума, возбуждал все инстинкты, пробуждал тайные желания, раскрывал неизведанные ощущения…
В его глазах медово-горчичного цвета я нашла своё умиротворение, вдохновение, желание.
В его глазах я нашла себя.
– Ты принадлежишь только мне, – кричал он, когда мы впервые покорили Эверест. – Ты моя.
– Я принадлежу лишь тебе! – мой голос разлетался по небу, пронзая проплывающие облака.
Наши отношения развивались так стремительно, что жизнь вокруг перестала существовать. В те моменты, что мы не находились в постели, мы ловили адреналин. Мы не любили друг друга. Это был творческий союз безумцев, адреналинозависимых людей. Разговоры о будущем, настоящем, прошлом – такая скучная и нудная пошлятина, когда вы рассекаете волны океана или покоряете снежные вершины.
А потом безумный дрифт на ледяной реке. Дух захватывающий. Щелчок. Его глаза, полные ужаса, дикий крик (мой, кажется). Очень холодно. Он пытается отстегнуть мой ремень безопасности. Пытаюсь убрать его руки.
– Спасай себя! – наполняю легкие ледяной водой.
Но он как, дикий зверь, загнанный в клетку, не собирается сдаваться. Кислород закончился так быстро, что даже боли не почувствовала. Оказывается, умирать совсем не больно.
Море внутри меня. Шумное-шумное. Соленое. Обжигающе-ледяное. Бесконечно прозрачное. Волны в неистовой панике топят пришвартованные у причала корабли и лодки, разрушают прибрежные скалы и уничтожают все следы нашего присутствия на прохладном песке. Странно утонуть в пресной воде, но ощущать на губах соль. Облизнула губы.
– Кто-то пересолил реку, – вырвался звук из меня.
– Ты живая! – родной голос заставил открыть глаза. Денис сжимал меня с такой силой, что я ощутила каждую косточку.
– Аккуратно, ты меня сломаешь, – воскликнула я.
– Больше никогда так не делай! Я думал, что потерял тебя!
– Я тебя ненавижу! – заорала я и со всей силы стала бить его в грудь. – Как ты мог?! Ты – эгоистичная скотина!
– У тебя шок, кажется, – удивленно пробормотал он.
– Я просила тебя спасаться! Но нет! Ты уперся рогом! И…
– И?
– Мы оба погибли, да? Как ты мог! Ты должен был спастись!!! – я сорвалась на крик.
– Мы живы, милая! Живы! Ты жива! И я.
– Не верю! – заикалась я, захлебываясь в собственном крике.
– Сама напросилась! – он ущипнул меня за руку так сильно, что синяк не заставил себя ждать.
– Ай!
– Ну, что? Живая?
– Может, это трупные пятна!
– Что за наказание! Ты видимо ударилась головой, пока я вытаскивал тебя!
– Денис…. – я вцепилась в моего мужчину, это было невероятное желание проникнуть в него и спрятаться в районе его солнечного сплетения. Я впервые осознала, что я его люблю. Не просто задыхаюсь в медовой страсти, не просто растворяюсь в сексуальном безумии, а именно люблю… Осознанно и бесконечно…
– Ты будешь моей женой?
– Я хочу от тебя детей…
