***
Стрелки часов мучительно долго двигались по циферблату. Казалось, что до отправки домой была целая вечность, а не несколько часов томительного ожидания. И этот злосчастный промежуток времени был ни чем в сравнении с прошедшим семестром, нарядами, караулами и ещё не успевшей забыться сессией. Сейчас это всё было позади. Оставалось только вырваться из стен училища. Вдохнуть свободной грудью не совсем свежего от чёрной металлургии морозного воздуха. Отдохнуть от слов: «Так точно!», «Есть!», «Никак нет!», услышав человеческий гражданский разговор, и главное выспаться за первые полгода службы…
Вторая рота Череповецкого высшего военного инженерного училища радиоэлектроники, точнее то, что от неё осталось, готовилась к своему первому зимнему отпуску. Их строили почти через каждый час, проверяя наличие личного состава, внешний вид, давая ценные указания со стороны комодов, замков>1, курсовых офицеров и старшины. Хотя каждый и так знал, что ему делать. Поставленные задачи по наведению порядка в казарме и на прилегающей территории выполнялись медленно и без всякого желания, каждый тянул время, как кота за…хвост. Начальство это раздражало, создавалась напряжённая и нервозная обстановка. Главное сейчас было не сорваться на тех, кто давал эти самые указания. В Уставе чётко прописаны взаимоотношения между военнослужащими. Не хочешь – заставят, не можешь – научат. Один из методов воспитания как раз и заключался в подавлении своего я. «Я – последняя буква в алфавите!», – любил повторять старшина, после этого звучала команда «Курс Атом!» и 150 пацанов в трусах и майках принимали упор лёжа на центральном проходе казармы и начинали отжиматься от пола. Были и индивидуумы, которые не находили подобного описания взаимоотношений в Уставе и пытались как-то разобраться в истине армейского бытия. Эти раздумья и сомнения практически всегда отправляли их на внеочередное несение гарнизонной и караульной службы. Поэтому «отличники» и «хорошисты» покинули стены казармы ещё вчера. А сегодня отправляли партию «троечников» и «диссидентов», ну тех, которые искали истину в Уставе, а правду в журнале «Огонёк». Причём сдать сессию ты мог и на «отлично», но если выбрал путь правдоруба, то будь готов служить в отдалённых гарнизонах, если доучишься до лейтенантских погон на плечах. Последнее построение сделали за час до отправления поезда.
− До вокзала придётся скакать галопом, – подумал Семён. Он старался оставаться всё это время спокойным, хотя по характеру был вспыльчив и не сдержан, но сейчас это было просто необходимо. Фраза: «Спокойно Семён, только молчи», – прочно закрепилась в его сознании, но по глазам читалось совсем другое. А тем временем курсовой офицер проверял состояние формы одежды военнослужащих, обходя вокруг каждого курсанта с линейкой, снимая размеры и мерки со всего пришитого, ушитого и обрезанного. А докопаться было до чего. Зимняя парадно-выходная форма одежды курсанта состояла из шапки-ушанки с воткнутой в самую её середину кокардой, однобортной шинели серого цвета, поясного ремня с начищенной бляхой, парадки,>2 на которой красовался комсомольский значок, зелёной рубашки с галстуком на резинке, ну и из самого нижнего. Зимой это кальсоны с белой рубахой, летом синие трусы с майкой. Сами понимаете, что в таком нижнем ехать домой было просто облом. Поэтому курсанты умудрялись одеть гражданское нижнее бельё, поддев под рубашку ещё и вшивник>3. Нагло ухмыляясь, курсовой офицер повелительным жестом указывал линейкой на недостаток, который требовалось устранить. То кокарда криво воткнута и смотрит не по центру, то шеврон пришит не на том расстоянии. Стрелки на брюках совсем не стрелки. То «минус»>4 под шевроном завален. «Мондавошки»>5 крыльями вверх расположились на петлицах. Галстук мятый. Хлястик на шинели оторван или, не дай бог, утерян.
Парадно-выходная и повседневная форма одежды курсантов военных училищ и военнослужащих срочной службы.
Курсанты творили чудеса. За короткий промежуток времени они умудрялись подшить, зашить, перешить, подогнуть, загладить, приладить и даже некоторым пришлось заниматься «выращиванием шинели», так как длина от пола до среза шинели никак не входила в уставные требования, а особенно она не удовлетворяла курсового офицера, старшего лейтенанта Грызлова. Оглядев неполный строй роты, и не переставая ухмыляться, Грызлов выдал отпускные билеты и, излив на курсантов напутственную предотпускную речьна тему «Как должен вести себя военнослужащий вне расположения части»,отпустил их с миром. По дороге прохожие шарахались в разные стороны, проклиная узкие заснеженные тропинки и промчавшихся мимо них курсантов, для которых не существовало в данный момент расстояния. Они летели, как на крыльях, не слыша ругани гражданского населения и безотказных тормозов автотранспорта. Они так и влетели в вагоны отходящего поезда, не переставая учащённо дышать. И лишь сбросив шинели, и заняв свои места, каждый про себя подумал – Домой, а до сих пор не верится.… Как только поезд тронулся, Семён почувствовал беспредельную усталость, пробежавшую лёгкой дрожью по всему телу. Не хотелось никуда идти, ни есть, ни пить, ни курить. Он снял китель, лёг на нижнюю полку, бросив под голову шапку, укрылся шинелью и уснул…
