1. Учителя со странными именами
Град случался редко и длился недолго, как и подобает счастью. Тогда вся малышня нашего двора, кто в чем был, пулей вылетала из квартир и с гиканьем перепрыгивая ступеньки, мчалась на улицу. Только бы успеть пока град не кончился! Градины как горох сыпались нам на головы и стучали по темечку, по лбу, по носу. Порой довольно больно. Но нам-то что?! Мы как безумные орали, скакали и тянули свои ручонки вверх, к небу, навстречу этим серебряным молоточкам. И сердца наши были полны каким-то неистовым восторгом. Еще, еще, заклинали мы. Но град кончался, как и все хорошее. Почему-то всегда после него появлялось солнце, и еще не растаявшие градины, ковром покрывая землю, сверкали как сокровища в сказке про Али-Бабу. И только спустя несколько минут превращались в жидкую грязь. Тогда праздник кончался.
***
В шестом классе, когда в мальчишках «взыграл гормон» и они стали напропалую лапать всех девчонок, мы с моей лучшей подругой Элькой были не на шутку встревожены. Ведь когда мальчишки нас лапали, мы ничегошеньки не чувствовали. А более продвинутые одноклассницы уверяли, что мы должны испытывать очень приятные ощущения. Элька всполошилась:
– Слушай Марго, может мы какие-то неправильные? Какие-то совсем бесчувственные? Ну, как там?.. нет, слово забыла. На «ф» начинается… Как ледышки. Что же будет? Ты только представь. Вот, допустим, мы выйдем замуж. Это, конечно, вряд ли, но теоретически такое ведь возможно? И вот представь – мужья начнут нас трахать.
– Фи, Элька! – запротестовала я.
– Ничего не фи! Надо смотреть правде в глаза. Так вот, они начнут нас трахать, а мы ничего не чувствуем. И как тогда быть? Во-первых, говорят, от этого нормальные женщины получают самое большое в жизни удовольствие. А мы ничего не получим, так? А, во-вторых, если мы ничего не чувствуем, то нам придется изображать… ну, этот… слово забыла. На «о» начинается.
– Экстаз, что ли? – подсказала я.
– Да, похоже, только не экстаз. Я же говорю, на «о» начинается. Так что нам всю жизнь придется что-то изображать, а то мужья будут недовольны и нас бросят. А ведь у нас же дети будут. И станем мы матерями—одиночками.
– А как это на «о» изображают?
– Я точно не знаю, – честно призналась Элька, – но говорят, что надо ахать, охать и стонать. Как если ты очень голодная, а тут, представь, тебе дают вкусное-превкусное пирожное. Ты же, когда его ешь, стонешь от удовольствия?
– Да, бывает, что и стоню. То есть, стону. Если очень голодная.
– Вот видишь. А это очень трудно, если на самом деле никакого пирожного нет, а ты голодная, а удовольствие изображать все равно надо.
– Ладно тебе, Элька, панику поднимать. Ведь нам еще долго в девках ходить.
– А, правда, Марго, сколько? Ты как думаешь?
– Думаю, лет 5 или 6, не меньше.
– Значит, нам тогда будет 17, а то и все 18? И вправду долго, – приуныла Элька: – Зато к тому времени у нас, может, все наладится, и мы тоже чувствовать начнем. Как другие. А вдруг?
Мы повздыхали и похихикали над своей неизбежной тяжкой участью. Дескать, чему быть – того не миновать. Но это когда еще будет… Пять лет – это же целая вечность!
Сейчас даже трудно поверить, что это вовсе не придуманный, а реальный разговор двух шестиклассниц из английской спецшколы в Москве. Я невольно улыбаюсь – все-таки какими же дурочками мы были!
***
– Скажите, Марго…
– Откуда вы знаете мое имя? Кто вы, вообще, такой?
– Можете звать меня просто Голос, если хотите.
– Я не привыкла разговаривать с незнакомцами. Тем паче, с Голосами. Я пока еще не совсем «ку-ку». И что за фамильярность? Марго я для друзей. Для прочих – Маргарита Александровна.
– Зачем же так официально? Я вас, между прочим, давно и неплохо знаю. Желаете убедиться?
– Что ж, валяйте. Даже забавно.
– К примеру, 11 лет назад в вашей школе появились два новых учителя с очень необычными именами, так ведь? И оба оказали на вас, хм-м… немалое влияние.
– Верно. Но откуда вам это известно?
– Мне это знать, скажем так, по должности положено. Как, по-вашему, с кем вы сейчас беседуете?
– Да не все ли равно? Может, сама с собой по вечной моей привычке. А то и со следователем.
– Со следователем? Вы что, совершили какое-то преступление?
– Кто ж его знает? Исключить не могу. Мало ли у каждого скелетов в шкафу?
– Кстати, Марго, а вы верите в ангелов-хранителей?
– Странный какой-то вопрос. Нет, не верю. Но если допустить такое, то получится, что мой ангел-хранитель больно уж… ленивый. Когда нужен, его никогда рядом нет. И тогда, в десятом классе, тоже не было. Впрочем, между мной и той девочкой, кроме имени, нет ничего общего. Я теперь совершенно другой человек.
– Ну да, гусеница превратилась в бабочку.
– Разве что от слова «баба». На самом-то деле все наоборот – та Марго и была настоящей бабочкой, которая за эти 11 лет превратилась в гусеницу.
