Никто не был рад, что я вернулась. Местные новости гремели, шептались за каждым углом. Все взвалили на меня завершение детектива бестселлера, где главный герой раскрывает все карты и занавес опускается. Но все что их ожидало – это разочарование. Почему вернулась именно она? Девочка, которая слушала на задней парте Бетховена и втайне читала по ночам романы. Не отличница с большими амбициями, не парень из спортивной команды по волейболу и не победитель городской олимпиады по математике. Моя жизнь резко обесценилась в сравнении с другими. Никто не давал мне право выживать. А что еще важнее, никто не разрешал мне молчать.
– Вы были в автобусе, – нервно повторяет следователь, упираясь руками в край стола. Замечаю на его лице выступившие красные пятна и думаю о том, как же сильно я его раздражаю.
– Да, – отвечаю я спокойно, откидываясь назад. В комнате стоит запах сырости, который полностью дополняет и без того абсурдную обстановку.
– Автобус шатнуло в сторону, он куда-то свернул. – Следователь опускает глаза и читает с лежавшего перед ним пожелтевшего блокнота. – Никто не обратил внимания на изменение маршрута.
– Я это уже говорила, – перебиваю я, пробегаясь большим пальцем по ярко-фиолетовой дорожке на запястье.
Мужчина поднимает на меня глаза и криво улыбается.
– Куда они вас отвезли?
Лишь на мгновенье я прикрываю свои до ужаса тяжелые веки – признак бессонных ночей – и устало вздыхаю.
– Вы ведь хорошо читаете, – киваю я на блокнот.
Громкий хлопок по столу не производит на меня ожидаемого эффекта, а лишь заставляет невольно повести плечами. Мужчина отходит к двери и сразу же возвращается.
– Не понимаю. Вы пробыли в этом подвале больше месяца. Как ты можешь ничего не помнить? В твоей крови не обнаружено никаких препаратов, сотрясение головы так и не подтвердилось. Месяц, возможно самый страшный месяц в твоей жизни, и ты его не запомнила? Родители места себе не находят. Ты бы хоть постаралась, – говорит следователь поспешно. Его слова звучат так быстро, что, кажется, он даже ни разу не переводит дыхание. Мужчина вскидывает поседевшие брови и ждет от меня ответа.
– Я не знаю, – отвечаю я, делая между каждым словом небольшую паузу. Я понимаю, что это злит следователя еще больше, но мне все равно. Не обязательно хлопать руками по столу, чтобы показать свою нежелательную вовлеченность. От этой обстановки я устала сильнее, чем он.
Следователь поднимает со стола блокнот и почти вылетает из помещения. Допрос окончен. Бесполезный и бесплодный допрос. И так уже третий раз.
Абсолютно все люди нашего города ждут, что в моей голове что-то переклинит, и я наконец расскажу о девяти пропавших. Все эти взгляды, которые я ловлю на каждом углу, требуют поделиться великой тайной. Но это как гнаться за призраком, мне даже жаль этих наивных людей.
Я скидываю в прихожей ботинки и пробираюсь в комнату. Папа выпрямляется в кресле, когда я прохожу мимо кухни.
– Когда они уже оставят тебя в покое? – произносит он, окидывая меня неодобрительным взглядом.
– Хороший вопрос, – выдыхаю я, по привычке убирая назад светлые пряди волос. Их пришлось значительно укоротить из-за последних событий. Меня привезли с запекшейся кровью на концах волос. И, кажется, она была не моя. – Давно пришел с работы?
– Нет, только что. Я пельмени сварил, поешь.
Я перевожу взгляд на плиту, залитую какой-то жидкостью. Красная кастрюлька стоит на самом краю, и, кажется, стоит только пройти мимо и она тут же опрокинется. Зара бы такое сразу пресекла.
– Я попозже. Вытащи их из воды.
Папа замирает, но возражать не собирается. Он только слегка кивает и провожает меня взглядом, когда я направляюсь в спальню. Я замечаю это, потому что раньше папа так не делал. Раньше он очень уставал на работе, и мы почти не общались. Теперь же папа наблюдает за мной. Однажды в порыве злости он сказал, что меня «как подменили». Но тут не нужно проводить много анализов, чтобы понять: он прав, прежней я не буду никогда.
Вместо того чтобы скинуть с себя кофту, которая практически пропиталась запахом сырости, я заворачиваюсь в плед и размещаюсь в старом облезлом кресле. Я откидываю голову назад и лишь на мгновенье прикрываю глаза. Как ни странно, ничего не вижу. Только слышу щелчки. Они сидят в моей голове слишком глубоко.
На тумбочке вибрирует телефон и, похоже, не в первый раз. Я нарочно оставила его в комнате перед выходом. Дотягиваюсь до гаджета, и проверяю соцсети. Захожу в закрытую школьную группу и пробегаюсь по комментариям к последней новости в ленте. «Рьянова вернулась?». «Почему она молчит? Явно же что-то произошло». «Мне одной кажется, что тут что-то нечисто».
Пролистываю еще десяток подобных комментариев и открываю сообщения, логически завершая картину шквалом негатива в мой адрес. Среди сообщений нахожу одно от одноклассницы с вопросом по поводу посещения школы. Читаю и игнорирую его. На всякий случай делаю свою страницу полностью приватной, исключая любую активность извне. Включаю классическую музыку и слушаю ее до тех пор, пока телефон не отключается от нехватки заряда.
