Тяжёлые пакеты резали пальцы рук. Через каждые десять шагов Анна останавливалась. Уставшая женщина шла и злилась на сына, который не отвечал на её телефонные звонки. Анна была уверенна, что он дома и просто не берёт трубку. Доплетясь до квартиры, поставила пакеты на пол, с трудом пошевелила затёкшими от тяжести пальцами. Достала ключи, открыла металлическую дверь-сейф, доставшуюся от прежних хозяев, перешагнула порог.
Дверь в комнату сына была закрыта.
– Влад! ― крикнула мать.
Дверь неохотно раскрылась. В проёме появился подросток пятнадцати лет. Красивый парень, с правильными чертами лица, с умными глазами, обрамлёнными ресницами, которые портили крупинки блефарита, немного заострённым подбородком, правильной формы носом, с несколькими округлыми шрамами на щеках ― память от ветрянки. Мать просила не трогать болячки на лице, предупреждала, что могут остаться отметины от оспы, но тогда, ещё двенадцатилетний подросток, матери не послушал и отковырнул несколько болячек, уродовавших лицо.
– Привет, ― недовольным голосом сказал парень, которого отвлекли чем-то незначительным.
– Ты почему на звонки не отвечал? ― с упрёком спросила мама, снимая пальто.
– Не слышал, ― неприязненно ответил подросток, собравшись снова закрыться в своей комнате.
– Стой! ― приказала мать. ― Пакеты отнеси.
Парень нехотя взял пакеты и потащился с ними на кухню. Переобувшись, мать заглянула в комнату сына.
– Боже мой, здесь живёт не сын, а свин. Без шуфельной лопаты к тебе в комнату не попадёшь.
Сын оттеснил мать из проёма и, захлопывая дверь перед самым её носом, с раздражением ответил:
– Творческий беспорядок.
С силой раскрыв дверь спальни, мать злым голосом сказала:
– Ещё раз хлобыстнёшь дверью, я не знаю, что с тобой сделаю.
Сын уставился в компьютер, никак не отреагировав на материнский гнев, понимал, что мать лучше не доводить до бешенства – себе дороже.
Анна через длинный коридор дошла до кухни, только взглянула в раковину, как тут же с пол-оборота завелась:
– Ты уже достал своим потребительским отношением ко мне. Живёшь, как квартирант. Посуду за собой можно было помыть? Крошки со стола стереть? Где пожрал, там и оставил. Тунеядец несчастный.
Подогреваемая злостью мать начала перемывать посуду, громко её расставляя на полку. Усталость спряталась, испугавшись гнева. Анна привела кухню в порядок, припутила продукты и принялась готовить ужин. Мать была сильно расстроена. Она нервно почистила картофель для пюре, отварила шпикачки, нарезала салат из помидоров с луком, заправила его горчичным маслом. Тяжело села за стол. Позвала сына к ужину ― он отказался.
– Ну и пошёл ты, ― скорее себе, чем ему тихо сказала мать. Без аппетита поела. Прибрала за собой. Ещё предстояло проверить тесты студентов и подготовиться к завтрашним лекциям. Сил уже не было.
Двухкомнатная квартира, взятая в ипотеку, была небольшой. Спальню отдали сыну, а в зале разместились Аня с мужем. Зал условно делился на три части: спальное место, где стояла большая кровать; рабочий уголок, с Аниным столом и компьютером; и место отдыха, с раздвижным диваном, который еле удалось втиснуть между двумя шкафами. Над диваном повесили красивое инкрустированное зеркало. Ане обстановка зала не нравилась, но, как красиво организовать такое малое пространство, да к тому же чтобы оно было уютным, не знала.
Поджав под себя ноги, села в кресло-качалку, стоявшее рядом с кроватью. Взяла стопку листов с тестами и начала проверять. Механическая работа отвлекла от мыслей.
Сын тихо вышел из комнаты, подошёл к матери:
– Мам…
Аня перевела взгляд на Влада, вопрошающе посмотрела.
– Я рассказ тут один написал. Сможешь проверить ошибки? ― протянул ноутбук, усаживаясь на кровать.
– А извиниться?
– Извиняюсь.
– Молодец, сам у себя прощения попросил. Простил себя? ― нечто вроде улыбки показалось на лице матери.
– Я идеален. Ты не согласна? ― Влад паясничал.
Мать опустила ноги:
– Давай свой опус, ― пробежала глазами по электронным страницам. ― Вот смотри: ты пишешь: «В детстве особенно важно научиться любить природу, понять её красоту». Здесь грамматическая ошибка. Нарушил видовременную соотнесённость глагольных форм. Нельзя, чтобы однородные сказуемые стояли в разном времени и виде.
– Дай посмотреть, ― Влад развернул к себе ноутбук и сказал: ― А если так: «В детстве особенно важно научиться любить природу и понимать её красоту и тайну»?
– Так нормально. ― Просмотрев ещё несколько страниц, Аня заметила: ― Много написал. Сейчас нет времени вчитываться. Скинь на почту.
– Ок, ― ответил сын и добавил: ― Мам, меня попросили завтра на литературе прочитать доклад «Тютчев ― тайный советник и камергер». Я возьму твою вузовскую лекцию? Ты не против?
– Возьми. К этой лекции хорошо идёт видео об Овстуге. В архиве посмотри.
– Наше видео?
– Да, тебе лет шесть было, мы ездили в тютчевскую усадьбу. Помнишь?
– Немного. Мне ещё разрешили за его столом посидеть. Да?
– Ты в этом фильме вообще играешь роль юного поэта, ― за весь вечер мать впервые улыбнулась.
Школа, в которой учился Влад, была с углублённым изучением иностранных языков. Но на семейном совете решили, что углублёнка плюс музыкальная и спортивная школы ― это чересчур. Ограничились дополнительным часом французского языка с репетитором. Парню нравилась его школа. Он был общителен, со всеми на короткой ноге. Учителя его уважали, многие восхищались. Некоторые одноклассники считали его маменькиным сынком. Влад знал об этом, но его это не трогало. Мать очень много для него сделала, он прекрасно это понимал. Когда слышал от своих друзей жалобы, что их родители мало времени им уделяют, то пожимал плечами. Его мать всегда была с ним рядом, каждую свободную минуту старалась отдать ему. В детстве они много вместе читали, ходили в театры, путешествовали. Когда стал постарше, то читали одни и те же книги, затем их вместе обсуждали.
