Мама достала пистолет и сказала:
– Собирайся, малыш, поедем грабить «Царь-Банк».
Я только вошел в дом со свежей газетой в руках. Мне ее заявление сразу не понравилось. Во-первых, какой «малыш» – завтра мой день рождения, мне стукнет шестнадцать. Во-вторых, вот-те на, «Царь-Банк»! Не чересчур ли?
Но я не стал возражать. Одно дело – отец, который склонен внимать вескому голосу разума в моем лице, и совсем другое – мама, она у нас несгибаемая и непробиваемая. Папа так ее и зовет иногда: Стойкая Джейн.
Отец у меня наполовину ирландец, наполовину русский. А мама – англичанка и когда-то была акробаткой в знаменитом Солнечном Цирке Гарибальди. Я родился в Европе, но уже около десяти лет мы живем в России, изображая семью иностранных коммерсантов средней руки. Родители скрываются тут от сыщиков нескольких европейских стран. По-русски они говорят совсем без акцента, а я так и с самого начала без него говорил.
– Дело очень серьезное, такого раньше не было, – добавила мама, вставляя в кобуру большой блестящий револьвер, чью рукоять украшали «щечки» из черного агата с инкрустацией белым серебром – буквой «S». У отца такой же, только на рукояти другая буква – «Н». Эти пятизарядные револьверы – чей-то подарок, и с ними в жизни родителей связано нечто важное, послужившее причиной их бегства в Россию, тайна, о которой они никогда не рассказывают.
– Ясно, что дело серьезное, – сказал я. – Вы вообще хорошо подумали, прежде чем на такое решиться?
– Еще как подумали, – кивнула она.
Я в этом, честно говоря, сомневался, о чем говорить не стал, только спросил:
– Ну ладно, а что надеть?
– Комплект Номер Два: Тихое Скрытное Проникновение в Особо Грязных Условиях, – объявила мама, застегивая плащ и поправляя шляпку, похожую на букетик цветов. Шляпка эта очень идет к ее крашеным белым кудрям и вздернутому носу, о чем она, конечно же, прекрасно осведомлена. А еще в шляпке спрятано гибкое лезвие, которое удобно выхватывать, потянув за короткий шнурок.
– Мы поедем в другой одежде, чтобы не вызывать подозрений, а ты сразу переоденься, – добавила мама.
– Номер два… – недовольно повторил я и отправился в свою комнату на втором этаже, про себя ругая родителей за то, что заранее не предупредили о готовящейся операции. Ограбить «Царь-Банк»! Ведь такое на ровном месте не провернешь, они наверняка долго готовились – и все молчком, мне ни слова. Почему хотя бы утром было не сказать?
Поднимаясь по лестнице, я кинул взгляд на первую страницу газеты и встал столбом. В заглавной статье говорилось, что Всемирная Механическая Выставка, открытие которой было назначено через две недели, торжественно открывается завтра в десять утра. Ух! Напрямую не писали, но ясно было, что спешка вызвана желанием утереть нос французам, у которых в Париже вот-вот начнется своя Всемирная Выставка. В конце статьи был фотоснимок невысокого усатого человека в котелке – известного британского конструктора Вилла Брутмана. Он помогал русским железнодорожным инженерам в создании самого главного экспоната Российской империи, каковому экспонату еще только предстояло прибыть на Выставку из Санкт-Петербурга.
Ну вот, подумал я, входя в комнату, там Выставка начинается, столько всего на ней будет, а я тут торчу, потому что родителям, видите ли, приспичило грабить банк! В сердцах скомкав газету, швырнул ее на стол и начал переодеваться в комплект для Скрытного Проникновения в Особо Грязных Условиях: темный комбинезон из грубого сукна, который тяжело порвать и не жалко испачкать, черные ботинки и куртку. Форму свою, свидетельствующую о том, что я гимназист Первого Технического Училища, аккуратно повесил в шкаф. На учебе в Техническом настоял я. Родители были не то чтобы против, просто зачем им сын-инженер? Но не идти же мне в Полицейское Училище, этого бы они совсем не поняли. Да и люблю я всякие устройства, шестерни, клапаны и насосы. Люблю механику.