Гидросамолёт заложил вираж, и Валерий Константинович Никитин, прильнув к окну, увидел остров. Он, похожий на зелёную лужайку, вдруг напомнил Никитину пасеку. Тростниковые хижины с высоты казались ульями, а за дом пасечника вполне сходило трёхэтажное бетонное здание Клиники.
Островок этот не входил в ожерелье карибских жемчужин, воспетых авантюрными романами и путеводителями. Здесь не нашлось ни удобных бухт, ни роскошных пляжей, ни годных для разработки месторождений гуано. Табак и тростник росли плохо, а местных жителей колонизаторы издревле считали слишком ленивыми и предпочитали экспортировать живой товар из Африки. Когда европейские нации дрались за каждый клочок Вест-Индии, этот остров обходили вниманием. А когда пришло время обмена политических векселей, он без труда получил независимость.
С независимостью, впрочем, мало что изменилось. Ни бухт, ни пляжей, ни рентабельных залежей гуано на острове не появилось. Мало что изменилось и с тех пор, когда лет пятнадцать назад Никитин наведался сюда с рекогносцировкой.
– Крокодил не ловится, не растёт кокос, – вывел Валерий Константинович печальную туземную парадигму.
Местные боги много раз пытались начать историю с чистого листа. Раз в три-четыре года на остров налетал один из знаменитых именных ураганов и сносил всё подчистую. Пальмы разлетались как семена одуванчика. Ещё раньше взмывали в небеса хижины, чтобы просыпаться щепками где-нибудь над Кубой или Флоридой. Только старая голландская крепость и Клиника напору не поддавались и продолжали торчать якорями ландшафта. Потом ураган уходил, тростниковые хижинки вырастали заново. И жизнь продолжалась.
– Уф! А к вам не так просто попасть. По четвергам самолёт с Арубы, по понедельникам с Кубы. Не слишком оживлённая трасса?
Доктор разглядывал Никитина, а вернее его костюм, словно щупая глазами материал из которого тот скроен, и, похоже, размышлял, поддержать ли приветливый тон или добавить голосу строгости.
– Клиенты предпочитают пользоваться личными самолётами или яхтами, а местные жители довольствуются катерами, – ответил он нейтрально и жестом предложил гостю сесть.
– Понятно, – Никитин сел в кресло, – Но с моей яхтой вышла накладка. Её не успели построить.
Видимо с яхтой он пошутил неудачно.
– Работой с клиентами занимается менеджер, – строгости в голосе доктора чуть прибавилось. – Я только врач. Но мне доложили, что у вас особое предложение.
– Да. Особое. И я привык иметь дело с медиками, а не с менеджерами. Равно как предпочитаю наличные, а не карточки.
Никитин щёлкнул замками дипломата и выложил на стол восемь банковских пачек стодолларовых купюр. Восемьдесят тысяч баксов. Сумма значительная, но не чрезмерная. Здесь случались клиенты и побогаче. Случались. Последние годы, однако, таких становилось всё меньше. ФБР взяло Клинику под негласный контроль, надеясь отловить заметающий следы криминальный элемент, но как раз для него-то, для криминального элемента, операция бюро секретом и не являлась, а самый жирный клиент, не терпящий суеты и огласки, отсюда ушёл тотчас. В Азии теперь открывалось достаточно фирм, соблюдающих инкогнито клиентов, чтобы рисковать репутацией под носом у Штатов. Никитин был прекрасно осведомлён в местных делах, и потому предложил доктору ровно столько, сколько посчитал достаточным.
– «Звон гульдена – это звон наших цепей», как заметил некогда Кервин. Но гульден ушёл в историю и теперь можно сказать, что шелест долларов – это шелест нашей удавки.
– Никакого криминала, доктор, – заверил Никитин
– Надеюсь, – врач откинул крышку шкатулки. – Хотите сигару?
– Спасибо, не курю, – Никитин принюхался. – Кубинские?
– Разумеется. Здесь табак растёт плохо. Но местные парни придумали хитрый бизнес. Они контрабандой доставляют сигары с Кубы, меняют ярлыки и продают как свои собственные. У нас тут каждый второй промышляет подобным образом. Труда почти никакого, что весьма устраивает наш ленивый народец.
– И власть закрывает глаза на нарушение эмбарго?
– Эмбарго противоречит нашим идеалам. Кубинцы называют свою страну островом свободы. Они неправы. В Карибском море каждый клочок суши – это остров свободы. Только одни отдают предпочтение травке, а другие строят социализм.
– А у вас процветает свобода медицинских услуг? – вернулся Никитин к делу.
– Это так, – согласился врач, окинув взглядом пачки банкнот. – Пластическая хирургия?
– Не угадали, – улыбнулся Никитин. – Трансплантация.
– Вот как? – доктор ещё раз посмотрел на пачки долларов, но уже с сомнением. На серьёзную операцию суммы явно не хватало, а за чем-то попроще не было смысла лететь на далёкий остров. – И что будем пересаживать?
– Аппендикс.
– Шутите?
– Ничуть. Вы пересадите мне аппендикс и получите восемьдесят тысяч. Операция несложная, так что думаю, мы сговоримся.
Доктор ещё некоторое время изучал клиента и, в конце концов, пришёл к мнению, что тот вполне серьёзен.
– Всё же не вижу смысла, – произнёс он задумчиво. – Нет, чисто гипотетически можно предположить пару версий. Аппендикс по некоторым новейшим данным, регулирует иммунную систему человека, по крайней мере, влияет на неё. Но даже если эта гипотеза верна, в чём у меня лично имеются серьёзные основания сомневаться, но допустим, то пересадка органа всё равно ничего вам не прибавит.
